Удар по России. Геополитика и предчувствие войны - Валерий Коровин Страница 59

В Договоре об ограничении систем противоракетной обороны признавалось, что «ядерная война имела бы для всего человечества опустошительные последствия». Соответственно, «эффективные меры по ограничению систем противоракетной обороны явились бы существенным фактором в деле сдерживания гонки стратегических наступательных вооружений», что «привело бы к уменьшению опасности возникновения войны с применением ядерного оружия». Но тогда, вспомним, речь шла о тысячах боезарядов с каждой стороны и о строгом ядерном паритете, малейшее изменение которого могло нарушить хрупкое равновесие, ввергнув мир в ядерный апокалипсис. Появись более-менее эффективная ПРО у одной из сторон в тот момент, и это неминуемо нарушило бы баланс сил в двухполюсном мире, выведя его из стратегического равновесия. Совсем иная ситуация сложилась сейчас. Всего несколько сотен ядерных зарядов с российской стороны и полное, подавляющее преимущество у США и союзников по НАТО в области обычных вооружений. Не считая новейших сетевых технологий ведения войн шестого поколения, в том числе в сфере технологий социального манипулирования и ненасильственного захвата власти, о которых в России пока что даже никто всерьёз и не задумывается. Никакого паритета давно нет. Подавляющее преимущество на стороне США, а значит, именно США решают, когда ударить. У слабого заведомо отсутствует инициатива первого удара, если политическое руководство такого субъекта, конечно, не являет собой образец непредсказуемого фанатизма или религиозной одержимости. Российское руководство пока американцами к таковым не относится, в Кремле то либерал, то «немец», то снова либерал, то «цивилизованный» прагматик, а значит, можно быть спокойными – Россия первой не ударит. Следовательно, надо не спеша готовиться к своему удару, по ходу устраняя возможные последствия ответа. Саму возможность ответа. Безусловная стратегическая инициатива на стороне Запада. У России же на сегодня есть возможность только ответного и только ядерного удара, а это – маловероятно. Следовательно, выход США из договора по ПРО не нарушил никакого баланса. Потому что на тот момент его просто-напросто уже не было. Единственная реакция, действительно угрожающая чему-то, которая могла последовать на это со стороны России в тот момент, – это ядерный удар. Ядерный удар России по США в ответ на выход США из договора по ПРО. Ну? Как вы себе это представляете?

Ещё одной симметричной мерой могло стать ответное создание российской ПРО. Весьма авангардная идея с учётом того, что практически накануне Россия потеряла базы РВСН на Украине, в Белоруссии, Прибалтике и Казахстане. Из боевого дежурства были выведены радиолокационные станции (РЛС) в Мукачево и Севастополе, ликвидирована станция в Скрунде. В результате у российских стратегических ядерных сил (СЯС) просто возникли реальные проблемы. Был потерян значительный сектор контроля, включающий в себя Средиземное море, моря и заливы Индийского океана, омывающие берега Аравийского полуострова и достаточно большую часть Атлантики, а подлётное время ракет вероятного противника сократилось с 16–18 минут до 7–10 минут [36]. Уже только это снижает до минимума возможность средствам ПРО России произвести ответно-встречный удар. Удар по всем РЛС – Габала, Воронеж и т. д. – также относится к первоочередным, то есть все РЛС должны быть уничтожены в первые минуты одновременно с ракетами СЯС. К тому же теперь у нас забрали и Габалу. При этом часть комплексов шахтных пусковых установок «Тополь» оказались практически у самой границы, подлётное время к ним сократилось до считаных минут, что практически выключило часть «Тополей» из строя, сделав их уязвимыми настолько, что в качестве ответного потенциала их можно больше не учитывать. Вычитаем их из оставшегося числа носителей. А сколько же их осталось?

Понятно, что в 1990-х, когда в России безраздельно хозяйничали либералы под покровительством Ельцина, подобное добровольное разоружение укладывалось в модель либеральной парадигмы – «демократии друг с другом не воюют». А раз не воюют, значит, и средства обороны России, объявившей себя на тот момент «демократией западного образца», ни к чему. Нечего обороняться от США, являющихся эталоном демократии. Но вот Ельцин уходит, и на его место приходит Путин. К началу 2000 года в наших РВСН было 756 межконтинентальных баллистических ракет (МБР) с 3540 боевыми частями (БЧ). К концу 2010 года у России осталось 375 МБР с 1259 БЧ. В апреле 2011-го в России был закрыт последний завод по выпуску плутония. А зачем? Если БЧ и так больше, чем носителей, почти в три раза. К тому же по договору СНВ-1, подписанному ещё горбачевским СССР, наши мобильные МБР были «привязаны» к своим базам, что практически обессмыслило их мобильность и резко снизило боевую готовность. Вычитаем отсюда «Тополя», оказавшиеся у самых границ и тем самым выведенные из игры собственной уязвимостью. Сколько остаётся? 300? 250?

В 2011 году в РВСН пришло служить в два раза меньше офицеров. По словам командующего РВСН Сергея Каракаева, «кадровый заказ на выпуск 2011 года формировался в 2006-м» [37]. Однако после некоторых «мебельных» реформ в российской армии «командование войск решает, что делать с лишними офицерами». Видимо, по этой же причине было закрыто старейшее училище РВСН в Ростове. По мнению военного эксперта Александра Храмчихина, «при сохранении всех этих тенденций уже лет через 5–6 обезоруживающий удар по нам для Вашингтона становится вполне реальным с военной точки зрения и целесообразным с политической… В 2000–2009 годах российское руководство как будто специально делало всё для того, чтобы этот удар стал реален» [38].

Теперь понятна настойчивость, с которой американцы разворачивают свою ПРО в Европе. Грех не воспользоваться ситуацией практически безраздельного господства. Наращивать и развивать собственную ПРО в условиях, когда противник её, напротив, сворачивает, одно удовольствие. На этом фоне руководство РФ десять лет занималось тем, что… вело переговоры с Америкой, рассуждая о том, что неплохо было бы развивать систему совместной ПРО. Предлагали использовать российскую станцию в Габале – её теперь нет. Создать секторальную ПРО. Представьте себе при этом лица американцев: русские сошли с ума или считают нас идиотами? Видимо, для большей убедительности Россия закрыла в 2001 году Центр радиослежения и перехвата «Лурдес». Расположенный в пригороде Гаваны, центр мог перехватывать практически все телефонные переговоры и электронные сообщения на большей части территории США, обнаруживать американские корабли и подводные лодки, обеспечивать связь российских субмарин с командованием на всём пространстве Западного полушария, предупреждать о подготовке и пуске ракет [39].

Пара сотен ракет – количество вполне реальное для того, чтобы справиться с ними силами ПРО в Европе. Правда, сбитые русские ракеты будут падать на Европу, а это несколько негуманно. Но если придвинуть элементы перехвата поближе к восточной границе, куда-нибудь в Румынию, то ракеты будут падать не на Европу, а на Украину или Молдавию. Но всё же остаётся угроза, что каким-то единичным экземплярам удастся пробиться через систему ПРО, а это, как уже говорилось, недопустимо. Можно, конечно, предположить, что Россия, потеряв в результате неядерного удара 90 % своих стратегических ядерных сил, просто не рискнёт применить оставшиеся 10 %. Ведь в таком случае она будет гарантированно уничтожена, теперь уже ядерным арсеналом США, остающимся нетронутым. А если же Россия ответит в любом случае? Ведь даже одна ракета с ядерным боезарядом, взорвавшаяся на территории США, – это просто катастрофа для американских властей. Такой исход ставит под вопрос целесообразность всей затеи. Чернобыль в США, ради чего? Чтобы американские нефтяные магнаты могли получить доступ к русской нефти? Для 99 % американцев, оккупировавших Уолл-стрит, это не аргумент. Поэтому даже сотня ракет, направившаяся в сторону США, – это тоже очень много. Задача не решена, нужно думать над тем, как сделать так, чтобы русские ракеты вообще никуда не двинулись.