Глобальные элиты в схватке с Россией - Александр Проханов Страница 58

Принятие этой идеологии и служение ей, в силу её специфики, неминуемо накладывает на человеческое сознание серьёзнейший отпечаток, который необходимо учитывать и использовать. Ведь игнорирование особенностей современного неолиберального сознания качественно снижает эффективность взаимодействия с ним и затрудняет противостояние безумной и безудержной агрессии его носителей.

Мировоззренческая ложь

Каюсь, на заре туманной юности я, в силу возраста, недостатка образования, врожденной склонности к лояльности и исторических условий, придерживался либеральных воззрений, и по сей день искренне благодарен Е. Г. Ясину, близкое наблюдение за действиями и способом мышления которого избавило меня от этого интеллектуального недуга сравнительно быстро, безболезненно и эффективно.

Не вдаваясь подробно в многократно рассмотренные пороки неолиберализма и причины его популярности, укажу главный недостаток: его сторонники исходят из убеждения в том, что каждый человек всегда в полной мере может отвечать за последствия своей деятельности.

Подчеркну – не «должен», а «может», вот прямо здесь и сейчас.

А раз так – его можно и даже нужно вот прямо здесь и сейчас ставить в соответствующие условия и соответственно с него спрашивать.

По моим скромным наблюдениям, данная установка неверна даже для большинства населения развитых стран – что в практической политике, как правило, учитывается властью (потому эти страны, собственно, и остаются развитыми). И человек, и человечество пока еще не вполне совершенны, что делать…

Для России же, основная часть населения которой до сих пор не вполне адаптировалась к шоковому падению в рынок, философская максима неолиберализма была и остается откровенно неверной. Её применение напоминает даже не бросание в воду заведомо не умеющего плавать: мол, если не выплывет, сам виноват, – но требование к слесарю (а хоть бы и к профессору биологии, если кто обиделся) немедленно сдать экзамен по квантовой физике с деклассированием и нищетой в качестве альтернативы.

Именно применение этой доктрины к заведомо не соответствующему ей обществу и вылилось в политику социального геноцида, де-факто с упоением проводимую и по сей день и качественно усугубляющую последствия национальной катастрофы, произошедшей в нашей стране в 1991 году.

Абсурдность фундаментального тезиса, лежащего в основе современной неолиберальной идеологии, и его откровенная несовместимость с реальностью, естественно, накладывают дополнительный отпечаток и на сознание его носителей.

Тоталитарность восприятия

Больше всего в современном российском неолиберальном сознании бросается в глаза органическая неспособность и, следовательно, физиологическая невозможность воспринимать мнение, сколько-нибудь отличающееся от собственного. Подчеркну: не «отторжение», не «враждебность», не «нетерпимость» – а именно невозможность восприятия как такового: слушают, но не слышат, смотрят, но не видят…

В этом смысле «День отличника» Кононенко, при всей его скучности и бесталанности (замысел великолепен, но он опоздал на 20 лет и достался не тому автору), представляет собой оборотную сторону медали, гениально отчеканенной Сорокиным в «Дне опричника». Это действительно два полюса не только нашей бюрократии, но и нашего общества, наши Сцилла и Харибда. Нам между ними продираться еще долго, – но серьезные затруднения обществу создают обе, и зачастую неолибералы выглядят приличными людьми просто в силу своей отделенности/отдаленности от власти, которая не дает им реализовать свои представления о прекрасном и устроить стране новые 90-е годы.

Враждебность современной неолиберальной идеологии, в ее специфически российском выражении, интересам большинства граждан России исключает для ее носителей возможность быть демократами, то есть людьми, учитывающими мнения и интересы своего собственного народа. На их знамени по-прежнему, как и четверть века лет назад, написано: «Железной рукой загоним человечество в счастье!» А если человечество, народ, или какая-то часть общества понимает счастье иначе, как-то по-своему, – тем хуже для них.

Идеология либерализма полагает «народом» лишь тех, чье состояние начинается примерно от миллиона долларов, и в этом российские либералы следуют реконструированному Стругацкими, а на деле весьма древнему принципу «ни о каком принуждении… не могло быть и речи… и даже самый последний землепашец имел не менее трех рабов». Беда лишь в том, что такого же подхода придерживается и нынешняя правящая бюрократия; в сфере социально-экономической политики (за исключением вопросов усиления государственного вмешательства в жизнь общества) она совершенно неолиберальна и даже состоит во многом из бывших соратников и подельников нынешних неолибералов.

Да, у оставшихся «за бортом» неолибералов нет власти, и потому они требуют демократии и прав человека, но – лишь в политике. Всякая мысль об экономических и социальных правах граждан и даже о том, что демократическое государство должно – хотя бы потому, что оно демократическое, – следовать убеждениям большинства, в том числе и нелиберальным, проникает в сознание неолибералов лишь при острой практической надобности, и, по миновании этой надобности, немедленно изживается их сознанием без какого бы то ни было следа.

Правда, мысль о наличии у граждан неполитических прав чужда и иностранным единомышленникам наших либералов. Когда на одной из встреч в США я указал собеседникам-ученым на необходимость критики руководства России за нарушение не только политических, но, в первую очередь, более близких обычным людям социально-экономических прав, мои собеседники растерялись, а затем стали искренне утешать меня, объясняя, что изымут эти мои слова из стенограммы и «никто ничего не узнает»…

В силу всех вышеизложенных причин неолибералы являются, как давно было подмечено, носителями наиболее тоталитарного в российском обществе типа сознания. В самом деле, ведь отнюдь не ставший притчей во языцех Жириновский, а один из признанных столпов российского либерализма заслужил от однопартийцев за свой стиль ведения дел говорящую кличку «Дуче».

Именно тоталитарное мироощущение, а не агрессивная ограниченность, переходящая в сектантство, и является основной причиной неспособности неолибералов к объединению. Объединяться могут демократы друг с другом и даже, при крайней необходимости, демократы с диктаторами. Но тоталитарные (выражаясь языком самих неолибералов) лидеры, даже при всем старании, на это не способны в принципе: даже Сталина и Гитлера, как известно, хватило менее чем на два года – чего уж ждать от наших Явлинских и навальных?

Деньги как религия

Неолиберализм – идеология обожествления бизнеса. Крупный делец, с точки зрения неолиберала, не может быть плохим (конечно, если не совершает неопровержимо доказанных и признанных самим неолибералом преступлений против человечества) – уже только потому, что получает большую прибыль.

Соответственно, критически значимая часть неолибералов весьма «монетизирована». Особенно это заметно среди молодёжи (людям, сформировавшимся в СССР, наука бизнеса всё же дается с большим трудом; никто не может обвинять в «монетизации», например, Новодворскую – как и во всех остальных грехах, кроме отсутствия здравого смысла): как написал несколько лет назад один не очень уже молодой журналист: «Неужели они всерьёз думали, что я буду ругать кого-то бесплатно?»