Россия и Запад. От мифов к истине - Валерий Шамбаров Страница 57

Делегаты на Собор избирались от разных городов и сословий: от Боярской Думы, от духовенства, дворян, стрельцов, казаков, купцов, посадских (горожан). От крестьян выборных приглашали не всегда. Но уезды с селами входили в земские структуры городов, а значит, делегаты от них представляли и крестьянство. Открывалось первое «пленарное заседание» речью государя, сообщавшего, какие вопросы надо решить. Далее совещались «по фракциям» – по сословиям или местностям. И подавали «скаски» с обобщенными предложениями. Хотя каждый мог подать и собственное особое мнение. Общее решение должно было быть единогласным. Независимо от причины созыва Собора, делегаты везли в Москву наказы выборщиков, сообщая о местных проблемах и нуждах. И эти вопросы тоже поднимались на заседаниях. Права Соборов были огромными. Они вырабатывали и принимали законы – например, Соборное Уложение в 1649 г. Они решали вопросы о вступлении в войну. Так, в 1637 г. казаки захватили Азов. Принять его – значило воевать с Турцией. Но на Соборе делегаты от купечества и посадских выступили против, и Азов вернули туркам.

А для любителей сопоставлять традиции западной и российской демократии приведу даты. Сословные Генеральные Штаты во Франции созывались в 1484, 1560, 1614 и 1789 г. И все… А русские Земские Соборы – в 1550, 1566, 1584, 1598, 1599, 1610, 1613, 1616, 1618, 1619, 1621, 1623, 1632, 1643, 1645, 1649, 1650, 1651, 1653, 1654, 1676, 1680, 1682…

Когда надобности в созыве Собора не возникало, государь правил тоже не единолично. Текущие вопросы он обсуждал с Боярской Думой, которая являлась законосовещательным органом. Формула любого указа звучала: «Царь повелел, и бояре приговорили». И, в отличие от британской палаты лордов, куда человек попадал только по происхождению, независимо от личных качеств, на Руси боярство приобреталось вовсе не автоматически. Это был чин, а не титул. Отпрыск знатного рода начинал службу в звании новика или стряпчего. Достойных производили в стольники. Потом, если человек заслужил, его жаловали в окольничие. И лишь следующей ступенью было пожалование боярства. Представители 16 самых знатных родов имели право стать боярами, минуя чин окольничего. Но только право! Производство было персональным. Флетчер писал: «Что касается общественных и правительственных должностей в государстве, то здесь нет ни одного наследственного звания».

Разумеется, кого-то жаловали не по деловым качествам, а из уважения к роду. Но за особые заслуги в бояре выдвигали и людей, не принадлежащих к аристократической верхушке. А кроме того, в состав Думы входили думные дворяне (выходцы из мелких помещиков) и думные дьяки – из простонародья. Такие чины достигались только персональными талантами. И в целом состав Думы поддерживался вполне работоспособным. В середине XVII в. в нее входили 29 бояр (5 не из знати), 24 окольничих, 6 думных дворян и 4 думных дьяка.

В административном отношении Россия делилась на уезды, и представителями «вертикали власти» в уездах были назначаемые воеводы. Но представление о том, будто отправка воеводы «на кормление» отдавала город в полное его распоряжение, далеко от истины.

«Кормление» означало дополнительный заработок за службу, но существовали особые «доходные списки», четко определявшие, какие именно «кормы», подарки на праздники и пошлины с судебных дел он мог получать. Если же прихватывал лишку, население имело право вчинить ему иск и потребовать возмещения «за неправды». А царь в таких случаях назначал расследование и чаще всего принимал сторону жителей. Все воеводы, волостные тиуны и прочие администраторы занимали должность 2–3 года, после чего обязаны были дать отчет.

А кроме воеводы, в уездах существовали выборные власти. Из числа местных служилых (дворян, детей боярских, стрельцов, казаков) всеми гражданами избирался губной староста – он соответствовал английскому шерифу и занимался расследованием уголовных дел. «Всем миром», как посадскими, так и крестьянами уезда, избирался и земский староста. В помощь ему «мир» избирал земских приставов, окладчиков, целовальников (отвечавших за какое-то дело и принесших присягу с целованием креста). После выборов составлялся «ряд» – протокол с подписями избирателей и пунктами, оговаривающими взаимные обязательства должностных лиц и «мира». Земский староста имел свою канцелярию – земскую избу. И она ведала всем местным хозяйством, разверсткой земли, раскладкой податей, здесь собирались выборные и принимались решения по тем или иным насущным проблемам. А если для этого полномочий не хватало, созывался «мир» для всеобщего обсуждения и «приговора».

И вмешиваться в дела земского старосты воевода не имел права! Выборных должностных лиц сместить он не мог. Мало того, согласно Судебнику 1550 г., он не имел права и арестовать человека, не предъявив доказательств его вины земскому старосте и целовальнику. Если же нарушал этот закон, земский староста мог по требованию родных освободить арестованного (даже без ведома воеводы), да еще и по суду взыскать с администрации штраф «за бесчестье». И подобные случаи имелись. (Кстати, в Англии закон о неприкосновенности личности, «Нabeas corpus act», был принят только в 1679 г.)

Однако и воевода со своей стороны был обязан следить за законностью действий земских властей. Ведь на выборах нередко брали верх тогдашние «бизнесмены». Бывало, что пользовались полномочиями в корыстных целях, например, допускали «неправды» при раскладке налогов. В таких случаях население могло обратиться к воеводе. Он пересылал жалобу в Москву, и царь назначал расследование или давал указание о перевыборах.

Самоуправляемые земские общины существовали и на других уровнях. В городах это были концы, слободы, сотни. В которых избирались кончанские, слободские старосты, сотские, пятидесятские, десятские (старшие над десятью дворами). Так, в Москве Тверская-Константиновская хамовная (ткацкая) слобода избирала на год 2 старост, 4 целовальников и 16 десятских. А у крестьян были сельские общины, избиравшие старост, целовальников, приставов «для государева дела и денежных сборов». Церковные приходы избирали священников и дьячков. О чем тоже составлялся договор с указанием обязанностей, прав и статей доходов. Если же служители церкви оказывались нерадивыми или выходили за рамки договора, их могли выпроводить вон. Допустим, небезызвестного протопопа Аввакума прихожане выгоняли отовсюду за чересчур суровые воспитательные меры по отношению к пастве, за избиение скоморохов с медведями. Скоморошество в тот период было запрещено законом, а протопопу покровительствовали сам царь и патриарх. Но даже они со своей властью не могли восстановить его в прежних приходах! Раз «мир» решил – все!

Суды, в зависимости от важности дел, осуществлялись воеводами, старостами, приказчиками бояр и монастырей. Но во всех судах тоже заседали выборные от посадских и крестьян – по 5–6 «добрых и смысленых людей». Так что и присяжные уже были. Правда, специальных юридических институтов на Руси не существовало. Но любопытно, что тогдашние иностранцы отмечали это, как… великое благо. «В одном отношении русское судопроизводство достойно одобрения. У них нет специалистов-законников, которые бы вели дело в судах. Каждый сам ведет свое дело и свои жалобы и ответы подает в письменной форме в противоположность английским порядкам» (Ченслер). «Однако и самый последний крестьянин так сведущ во всякого рода шельмовских науках, что превзойдет и наших докторов юристов во всяческих казусах и вывертах. Если кто-нибудь из наших всеученейших докторов попадет в Москву – придется ему учиться заново» (Штаден). Флетчер пишет, что судебные дела «решаются у них большей частью удовлетворительно и скоро». А Олеарий делал вывод, что русские суды «не хуже, если не лучше немецких».