Узкий коридор - Джеймс А. Робинсон Страница 56

Создание поселения Монте-Альбан жителями Сан-Хосе-Моготе, Йегуи и Сан-Мартин-Тилькахете – еще один пример первичного зарождения государства там, где его прежде не существовало, что мы описывали в главе 3. Но он отличается от типичных примеров первичного образования государства. В отличие от того, что Чака делал в Зулуленде, или от того, что мы видим в долине реки Нил при зарождении древнеегипетской цивилизации, там не было харизматичного лидера или мощной политической элиты, которые навязали бы свое доминирование остальному обществу. Этот пример, скорее, похоже на ситуацию в Афинах или в США, где общество было достаточно сильным и способным ограничивать государство и элиты. Вспомним, например, как после конституционального конвента в Филадельфии и ратификации Конституции, федеральному правительству пришлось решать вопрос о столице. Сначала конгресс собирался в Нью-Йорке, но южные и северные штаты спорили о постоянном месте столицы. Высказывались различные предложения. Жители Нью-Йорка хотели оставить столицей свой город, а южане хотели переместить ее ближе к югу. Первый президент, Джордж Вашингтон, предпочел компромисс – нейтральную территорию на реке Потомак, недалеко вверх по течению от его поместья в Маунт-Вернон. В 1790 году он настоял на своем, благодаря сделке, оформленной Джеймсом Мэдисионом, Александром Гамильтоном и Томасом Джефферсоном. Южные штаты блокировали принятие законов, которые позволили бы новообразованному федеральному правительству брать на себя и оплачивать долги штатов. Для Гамильтона это было критическое условие построения нового государства с централизованной фискальной системой и способностью занимать деньги. В обмен на соглашение о том, что столица будет сооружена на реке Потомак в указанном Вашингтоном месте, южные штаты согласились разрешить федеральному правительство брать на себя долги штатов. Таким образом город Вашингтон в округе Колумбия был построен на нейтральной, неразвитой территории между двумя группами соперничающих между собой северных и южных штатов.

Хотя от истории Монте-Альбан и не осталось письменных свидетельств, вполне вероятно, что происходившее там во многом напоминало пример США. Как и Мэдисон с Гамильтоном, граждане, или по крайней мере элиты Сан-Хосе-Моготе, Йегуи и Сан-Мартин-Тилькахете, наверняка осознали преимущества создания более эффективного централизованного государства. Именно и это произошло по свидетельствам археологов. После основания Монте-Альбана мы находим меньше следов конфликтов, как и меньше сожженных остатков зданий или обгорелых кусков штукатурки или других материалов. Свидетельства говорят о том, что в этот период становления государства значительно расширилась и торговля. На одном археологическом участке в Валье-Гранде обнаружена большая открытая платформа размерами 55 на 38 метров. Это не храм, и она обрамлена крупными камнями. Есть доказательства, что это было место специализированного производства: остатки неправильно обожженной керамики; кучи обломков кремня и кварцита; камни, сточенные особым образом, доказывающим, что их использовали для шлифовки или толчения, и взбивалка коры для изготовления бумаги. По сути платформа почти определенно исполняла роль рынка.

Так какого же рода политические институты поддерживали мир и экономическую специализацию в Монте-Альбане? Как правило, мы узнаем о политических институтах древних государственных образований по их археологическим свидетельствам, по именам и изображениям могущественных царей и по им гробницам, полным ценных предметов. Но в случае с сапотеками ничего подобного мы не находим. Мы не имеем ни малейшего представления, какие там были древние цари, если вообще были какие-то цари и династии. Если удается установить датировку, то мы не знаем их имен; нет никаких искусно выполненных гробниц, гравировок или дворцов. Похоже, там не было принято персонифицировать власть. После основания Монте-Альбана центральную роль в религии сапотеков играл культ Кохико. Кохико был сапотекским воплощением «молнии-туч-дождя», но в его образе не отображались какие-то отдельные личности. Не было никаких «богов-королей». Для доколумбовой Мексики это не так уж необычно. В огромном городе Теутиуакане к северу-востоку от Мехико, в котором в период его наивысшего расцвета проживало 200 000 человек, так же не было именованных царей, царских гробниц или дворцов. На фресках изображаются представители так называемой элиты, но всегда в масках; в Теотиуакане не было принято хвастаться властью, как если бы там существовали нормы, препятствующие доминированию правителей и элиты – как если бы Левиафан был крепко обуздан. Хотя мы не знаем, какого именно рода было правительство как в Монте-Альбане так и в Теотиуакане, известно, что на момент завоевания Мексики там существовало много государств, управляемых коллективно консулами. Хорошо задокументированный пример – доколумбовое государство Тлашкала, существовавшее с середины XIV века до испанского завоевания и создавшее сложные республиканские институты с общественным представительством. Археологические свидетельства могут свидетельствовать о том, что схожая форма правления была и у сапотеков. Так что разумно предположить, что появившееся в Монте-Альбане было обуздано схожим образом.

Также можно наблюдать, что институциональная система Монте-Альбана имела глубокие положительные экономические последствия. Мы уже отметили, что жители той эпохи, скорее всего, поддерживали мир, у них существовали процветающие рынки и имеются доказательства важного роста торговли. Помимо прочего, по сравнению с предыдущим периодом прекратилось сооружение больших хранилищ для продуктов – возможно, потому что их можно было легко купить на рынке и необходимость в длительном хранении отпала. О рыночном развитии свидетельствует и качество строительства домов. До 500 года до н. э. дома, как правило, сооружались из переплетенных прутьев со штукатуркой и лишь некоторые строились из камней и глинобитных кирпичей. Но после 500 года н. э. постройки последнего типа стали нормой. Что еще больше поражает, после образования государства наблюдается широкая экспансия населения по всей долине. Как мы уже говорили, в 1000 году до н. э. во всей долине проживало около 2000 человек, и население держалось на этом показателе до начала Раннего периода I. После основания Монте-Альбана и увеличения его численности до 7000 человек, численность населения всей долины возросла до 14 000 человек. Позже население Монте-Альбана, увеличилось до 17 000 человек, а население всей долины превысило 50 000. Несмотря на быстрый рост Монте-Альбана никакого убытка населения Сан-Хосе-Моготе, Йегуи и Сан-Мартин-Тилькахете, похоже, не наблюдалось. Некоторые их жители, по всей видимости, действительно переезжали в Монте-Альбан, но их население быстро восстанавливалось, а приток новых жителей в столицу обеспечивала миграция из сельских районов. Возможно, в тот период одновременно происходили повышение рождаемости и миграция людей в новое государство из мест за пределами долины. Среди других экономических изменений были увеличившееся производство гончарных изделий, изменения в типе гончарных изделий и заметная интенсификация сельского хозяйства. Обрабатываемые области расширялись, и впервые наблюдались инвестиции в ирригацию. Все свидетельства говорят о росте сельскохозяйственной производительности и потребления.

* * *

В этой главе мы рассмотрели нечто довольно сильно отличающееся от того типа государств, которые возникают благодаря воле к власти, и, конечно, так же сильно отличающееся от слабой, почти отсутствующей политической иерархии безгосударственных обществ. Мы также наблюдали, как и было предсказано в главе 2, за тем, как такой Обузданный Левиафан на ранней стадии своего развития порождал гораздо больший уровень свободы и совершенно иной набор экономических возможностей и стимулов, пробуждающих мощные силы, подталкивающие общество к процветанию.