Александр Литвиненко и Полоний-210. Чисто английское убийство или полураспад лжи - Денис Гаев Страница 54

– «Тебе вот повезло, тебя увезла скорая!»

Несколько недель ранее меня действительно скорая помощь доставила с одной из станций лондонского метро в госпиталь. Причина того заболевания для меня так и осталась непонятной.

После этих слов Марины Александр постарался как-то разрядить обстановку и жалобно произнёс:

– «Ну что же мне тоже нужно доползти до метро и лечь на рельсы?»

И здесь уже Марининой ярости не было предела. Она истошно закричала на мужа, чтобы тот замолчал и отползал по лестнице в свою комнату этажом выше. Она заявила, что уже позвонила русскому доктору и на следующий день его примут. Для нас с сыном всё это выглядело ужасно.

Беспомощный человек, в полном смысле со слезами на глазах, просил о помощи. Но ждать её было неоткуда. Мы были ошарашены, быстро попрощались и ушли от них.

Это – свидетельство Никиты Чекулина, до 2004 года жившего в Лондоне и бывшего хорошим знакомым Александра Литвиненко (цитируется его книга «Березовский – не своя игра»). Не правда ли, впечатляющая картина трогательной супружеской любви???

Впрочем, была ли эта любовь вообще? Рискнем предположить, что не было (во всяком случае, со стороны Марины) ^[81]:

Марина познакомилась с Александром Литвиненко в 1993 году: она – учительница танцев, он – оперативник, обоим по 31, у нее за спиной – развод, он был еще женат, с двумя детьми.

«Это не была любовь с первого взгляда, – смущенно улыбается она. – Мы уже не были юными – у Саши был брак, который уже практически сошел на нет, у меня был брак, который закончился за 4 года до этого, поэтому не было каких-то особых иллюзий в этом смысле. Он ко мне приехал на день рожденья с моими друзьями – они тоже занимались танцами, а он им помогал разобраться с одной неприятной историей. Они ездили с шоу выступать в Шри-Ланку, и их импресарио их «кинули». А когда мои друзья сами там нашли контакт, заработали деньги и вернулись – люди, которые их туда отправили, вдругначали с них требовать деньги, натуральное вымогательство. Саша тогда занимался борьбой с организованной преступностью, криминалом, вымогательствами. Мои друзья были очень напуганы, боялись на улицу выходить, после того, как одного из них встретили на лестничной площадке и очень сильно избили, сказав: «В следующий раз просто все ноги переломаем, танцевать не сможешь». Когда они притащили Сашу ко мне на день рождения, предупредили: «С нами один ФСБшник (может, тогда это еще не был ФСБ, а ФСК, после развала КГБ название менялось не единожды), Марин, он такой необычный, такой веселый, у него такое чувство юмора, он совершенно не похож на человека из органов».

Как признает и сама Марина, это совсем не похоже на «любовь с первого взгляда» (зато очень похоже на брак по четкому расчету). Во мраке бандитских 90-х – ей очень хотелось иметь рядом человека, который мог бы обеспечить реальную защиту и ей, и ее друзьям. Александр Литвиненко – офицер ФСБ с оружием и красной «корочкой», открывающей любые двери и внушающей страх не только бандитам, но даже сотрудникам милиции – на время стал таким человеком.

Но вместе с концом девяностых завершилась крахом и карьера Литвиненко в ФСБ. Потом арест, суд, и наконец – поспешное бегство в Лондон. А там Литвиненко стал никем – неизвестным (и неинтересным никому, кроме своих друзей) политическим беженцем из России. Друзья, правда, были богатыми и влиятельными – но к 2006 году и они отвернулись от него. Дальнейшие перспективы лондонской жизни не выглядели многообещающими.

Прошло два года с тех пор, как семья Литвиненко обосновалась в Лондоне, и их жизнь начала приобретать некоторую упорядоченность. Ритм задавала школа Толика, куда Марина отводила его по утрам. Саша обычно вставал поздно, так как почти до утра просиживал за компьютером или смотрел русские фильмы. Они по-разному переносили эмиграцию. Марина не скучала по России, если, конечно, не считать родителей, и не ощущала потребности постоянно цепляться за все русское; она легко вошла в новую жизнь. Саше, наоборот, требовалась ежедневная «доза руссики» в виде новостей из Интернета, компактных дисков с новыми фильмами, газет и книг. Он не страдал от ностальгии и не мучился тоской по родине. Но так получилось, что какая-то его часть просто не покидала Москвы.

Цитата только подтверждает, что у Литвиненко совершенно не получалось вписаться в новую жизнь в чужой для него стране. После пяти лет пребывания в Англии он с трудом мог связать на английском несколько слов! Как признает и его жена, у него не было британских водительских прав (а вот у Марины, по-видимому, они как раз были). У нее имелась и работа по старой специальности преподавателя танцев (возможно, не очень престижный, но зато постоянный источник дохода для семьи). У Литвиненко, как мы видим, и этого не было: ночами он «сидел за компьютером», после чего все утро спал. Лишившись в 2006 году поддержки «Фонда гражданских свобод» – он оказался просто иждивенцем, сидящим на шее своей жены. Подобная «семейная идиллия» не могла продолжаться долго.

Хотя Литвиненко имел серьезные проблемы с объективным восприятием реальности – полагаем, что к 2006 году он уже начал понимать, что в Лондоне у него никакого будущего нет. Не начал ли он думать о возвращении в Россию?

В России, как мы помним, его ждали три с половиной года условного срока. Но, с другой стороны, он мог рассчитывать на серьезные послабления, если б рассказал следствию о своих бывших лондонских друзьях. Нет сомнения, что многое из того, что он знал о них и их деятельности – в России крайне заинтересовало бы и Генпрокуратуру, и ФСБ.

Еще меньше сомнений у нас в том, что его бывшие друзья пошли бы на все, чтобы не допустить этого. Возвращение Литвиненко назад из Лондона в Россию было бы для них очень серьезным ударом: он знал про них слишком много.

Вопрос лишь в одном: насколько далеко пошли бы его бывшие друзья, чтобы не допустить его возвращения в Россию? Или, хотя бы, чтобы он не покинул Англию?