Будет ли революция в России? - Алексей Кунгуров Страница 53

Своей задачей Ильич считал максимально приближать революцию, чтобы, дай бог, увидеть хотя бы к старости, как рушится старый мир, и рождается новый. То есть почти всю свою сознательную жизнь он думал о том, как социал-демократам создать возможность для полноценного участия во власти. А потом вдруг, совершенно неожиданно для него, царизм в результате заговора рухнул, и Ленин увидел шанс взятия власти. Времени у него было в обрез, но эти несколько месяцев между февралем и октябрем 17-го он постарался максимально использовать для того, чтобы перейти из разряда любителей в профессиональную лигу. Первая его работа, в которой он попытался рассмотреть практические, а не абстрактно-теоретические аспекты построения социалистического общества в России — «Государство и революция» датирована августом 1917 г. Читая сегодня это произведение, трудно порой скрыть ухмылку — до такой степени глупыми кажутся ленинские рассуждения. Например, он вполне серьезно утверждал, что постоянная армия и полиция после уничтожения буржуазии будут не нужны, поскольку их заменит поголовное участие вооруженных рабочих в милиции.

И человек с такой чудовищной кашей в голове, не имея абсолютно никакого опыта государственного управления, стал через пару месяцев главой правительства! Но все же Владимир Ильич, благодаря развитому уму и фантастической работоспособности, очень быстро стал и профессиональным революционером, и эффективным государственным деятелем. То же самое относится ко многим его соратникам. Конечно, в несколько недель сложно пройти тот путь, для которого в иных условиях требуются годы и даже десятилетия, поэтому некомпетентность революционного правительства дорого обходилась стране.

Летом 1920 г., когда Красная Армия была разбита под Варшавой, Советская Россия находилась в катастрофическом положении. Но если бы Тухачевскому удалось взять польскую столицу, последствия были бы, вероятно, еще тяжелее, так как в этом случае в войну с русскими вступала бы Румыния, Чехословакия, и, очень вероятно, Финляндия. Но кто из большевистского руководства тогда пытался трезво смотреть на вещи? Почти все они находились в святой уверенности, что европейский пролетариат поддержит Красную Армию из чувства мифической классовой солидарности. В химеру интернационализма не верил, пожалуй, только Сталин, который имел смелость дважды выступить в «Правде» против похода на Варшаву. Катастрофа на Висле стоила России не только моря крови (лишь в плену поляки уничтожили, как сегодня считается, не менее 60 тысяч красноармейцев), но и самых колоссальных территориальных потерь за всю ее предыдущую историю. А причиной этому был грубый непрофессионализм нового руководства, которое отсутствие опыта пыталось подменить верой во всесилие марксистских догм.

Проблема коренилась в том, что многие лидеры революции много лет провели в эмиграции, будучи оторванными от народа, о котором имели зачастую книжные представления. Как с горечью заметил в ноябре 1917 г. будущий нарком Леонид Красин, «Вся эта революционная интеллигенция, кажется, безнадежно сгнила в своих эмигрантских спорах и безнадежна в своем сектантстве». Красин, кстати, являлся одним из немногих советских руководителей, получившим опыт управления промышленностью еще при царе. Поэтому он, будучи человеком прямолинейным, чуждым карьеризма и лицемерия, частенько конфликтовал со своими коллегами по партии. Известна реплика раздраженного Григория Зиновьева, адресованная Красину: «Мы просим некоторых товарищей, которые суются к нам со словом «некомпетентность», чтобы они забыли это слово».

Как известно, Красин был одним из организаторов боевого подполья РСДРП и нелегальной печати. Помимо этого он занимался финансированием партии. Зиновьев же прославил себя лишь как виртуоз партийных склок и подхалим, перебежками из одного лагеря в другой и публичными покаяниями. Кончил он, как и положено таким типам, у расстрельной стенки в 1936 г. Борис Бажанов, секретарь Сталина, охарактеризовал этого деятеля так: «Порядочный трус, он никогда не склонен был подвергаться рискам подполья, и до революции почти вся его деятельность протекала за границей». Вот если бы революционеры тратили время в Цюрихе и Париже не на внутрипартийные интриги, не на выяснение, кто из них более изысканно может трактовать Энгельса, а занимались проработкой тех вопросов, которые им предстоит решать в будущем, то их деятельность у государственного штурвала могла бы стать куда более успешной.

Химера интернационализма была окончательно отброшена советским руководством лишь летом 1941 г. после кровавой бани, устроенной нам немецкими пролетариями. Интернационализм — это не просто пропагандистский предвоенный штамп, это еще и элемент военной доктрины СССР. Красная Армия в 20-30-е годы готовилась не воевать с сильным морально и технически противником, а помогать классовым братьям в их гражданской войне против эксплуататоров. Из этой доктрины следовало, что политподготовка бойца имеет более важное значение, чем умение метко стрелять. Несмотря на то, что в конце 30-х годов большинство авторов этой военной доктрины постреляли и пересажали, они за два десятилетия успели воспитать в интернационалистском духе целое поколение командиров, умеющих бойко произносить речи на торжественных митингах, но не способных именно воевать. Это лишь одна крупная ошибка большевиков, а их было немало, и расплачиваться за них пришлось народу миллионами жизней и колоссальными материальными потерями.

Иной пример быстрых успехов после взятия власти дает нам национал-социалистическая Германия. Уж не знаю почему, но Гитлер фанатично верил в свое предназначение вождя немцев и 20 лет усердно готовил себя к этой роли. Он, отставной ефрейтор [54], смог стать великим полководцем, чей авторитет безоговорочно признавали фельдмаршалы. Гитлер великолепно разбирался в экономике, и во многом именно поэтому перманентный экономический кризис, долгие годы терзавший Веймарскую республику, после прихода к власти нацистов сменился стремительным ростом экономики и благосостояния народа. Велики были познания фюрера в области техники, психологии, дипломатии, пропаганды, и т. д. Дело, разумеется, не только в его выдающихся личных качествах, окружение Гитлера тоже состояло в большинстве своем из профессионалов. Надеюсь, такие имена как Герман Геринг, Ялмар Шахт, Альфред Шпеер, Йозеф Геббельс о многом скажут тем, кто интересовался историей и экономикой. Правда, в случае с Германией не стоит сбрасывать со счетов то, что националсоциалистическая революция не сопровождалась крахом государственности, общество избежало сильных потрясений, а национальное хозяйство хоть и было дезорганизовано, но не подверглось физическому распаду в предшествующие годы.

Разумеется, серая масса штурмовиков была столь же малокультурной, как любая другая обывательская масса в любой иной европейской стране, но определяющее значение во время революции имеет умственный уровень вождей, а не массовки. Заставить массы выполнять волю руководства — вопрос технический. Имея представление о культурном уровне нацистской верхушки, легко можно понять, почему национал-социалистическая революция в Германии в течение всего нескольких лет продемонстрировала ошеломительные успехи. Да, кончил Гитлер очень плохо, но и на старуху, как говорится, бывает проруха — не стоит забывать, кто стал главным могильщиком германского национал-социализма, и каких усилий это стоило.