Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса - Михаил Полторанин Страница 52

Я начал издалека и сказал, что у России печальная судьба — никогда наш народ не жил достойно. Не зря нас называют страной произвола, страной непуганого чиновничества. Это чиновничество, олицетворяющее собой государство, все время придумывает несуразные запреты: «Не дозволено! Не положено!» Цепкая рука государства держит за горло инициативу российского человека не один век. И потому интересы нашего государства не совпадали с интересами его граждан — находились между собой в состоянии скрытой или даже явной конфронтации. А все оттого, что Россия никогда не жила при правителях — ни в царское время, ни в годы советской власти, — которых бы выбирал сам народ. Не выбирал, значит не мог спрашивать с правителей в полной мере.

Теперь народ сам сделал свой выбор. Впервые за всю историю. И будет требовать, чтобы с него сняли путы, дали свободу выбора. Надо договориться с Горбачевым, с Кремлем — пусть они серьезно оценят новизну ситуации и в дальнейшем не навязывают России большевистские стандарты. Можно сообща трансформировать Советский Союз в удобное для всех народов правовое государство. В системе СССР много ценностей, от которых нельзя отказываться — наоборот, их надо, подчищая, развивать.

Ельцин слушал, опустив руку за борт и подбрасывая ладонью воду. Капли искрились на солнце.

— Не стройте напрасных планов — подождите немного, — прервал он меня. — Скоро ни с кем не надо будет договариваться. Мы будем сами себе хозяевами.

Он произнес это будничным голосом, каким сообщают о погоде на завтра. Правда, на мой долгий и удивленный взгляд отреагировал так: молча прижал указательный палец к губам. Чок, чок — зубы на крючок! Неужели где-то там, под ковром, наши вожди уже определились с будущим страны? Только время не приспело исполнить задуманное?

У меня был конкретный повод для этой приватной беседы с президентом (почему я и начинал издалека) — о позиции Ельцина, о его взгляде на предстоящую приватизацию. Говорили, что он колеблется в выборе пути. В России богатые недра, развитая промышленность, навалом плодородной земли. У нас передовые технологии, образованный трудолюбивый народ — что еще надо для создания общества материального благополучия! Но все зависело от подхода, от концепции приватизации: или мы становились намного богаче, сильнее, или откатывались назад.

Председателем Госкомимущества РСФСР был тогда Михаил Дмитриевич Малей — профессионал высокого уровня, настоящий русский патриот. Он с командой единомышленников почти год работал над своей программой приватизации постепенного перевода государственного капитализма в народный капитализм. Или как его еще называют — скандинавский социализм. Малеевская команда подготовила целый пакет подзаконных актов.

Предполагалось безвозмездно передать государственное имущество по справедливости всему населению, наделить каждого гражданина его долей — именным приватизационным чеком.

Он стоил бы примерно в 600 раз дороже, чем чубайсовский ваучер. Вовлечение чеков в продажу не допускалось — мера против олигархизации. На них можно было купить акции приватизируемых объектов и получать дивиденды. Отсекались дельцы, набившие мешки денег на махинациях в горбаческое безвременье.

В первую очередь намечалось приватизировать не устойчиво работающую нефтегазовую отрасль или другие минерально-сырьевые сегменты экономики (как это произошло позднее), а пищевую и перерабатывающую промышленность, небольшие заводы, обувные и пошивочные фабрики, предприятия торговли и жилищный фонд. Именные чеки люди могли хранить у себя (они не обесценивались инфляцией), пока не приходила пора акционирования нужного им объекта. Для предотвращения частного монополизма и дикого роста цен предлагалось стимулировать создание параллельной сети частных предприятий (вместо одного мясокомбината — десять, вместо двух пекарен — сотня. И т. д.).

Весь процесс приватизации занимал, по расчетам Малея, около 15 лет.

Со стороны Михаил Дмитриевич казался хохмачом и балагуром. На заседания правительства он приходил всегда с широкой улыбкой и шутками. В то же время это был глубокий сосредоточенный человек. Экономическую концепцию он проработал так, чтобы она диктовала демократическую политику в государстве.

Получив в свои руки некогда отчужденную властью собственность, российский народ не на словах, а на деле превращался в хозяина страны. Все становились акционерами, всем было выгодно эффективное управление на всех уровнях, чтобы получать высокие дивиденды. Значит хозяйственной и политической власти приходилось бы иметь дело не с равнодушными ко всему батраками, наемным быдлом, а с нацией заинтересованных собственников.

Этим собственникам было бы что терять, и они не обожествляли бы чиновников даже высшего уровня, включая президента — относились к ним как к нанятым менеджерам. Не справились с делом — пошли вон! Изберут других. Украли — идите в тюрьму! Для защиты своих интересов нация собственников создала бы сильные партии, независимые профдвижения и все остальное, без чего нет гражданского общества.

При таком варианте Россию ждала судьба процветающих демократических государств.

У концепции Малея было очень много противников. Наиболее коварными ему представлялись Сергей Красавченко и Петр Филиппов. Сергей Красавченко, выученик Гавриила Попова, был тогда председателем комитета Верховного Совета РСФСР по экономической реформе и собственности (позже работал первым заместителем руководителя администрации Президента РФ и советником Ельцина). А Филиппов, приятель Чубайса еще по ленинградскому клубу «Перестройка», подшефному КГБ, возглавлял в комитете Красавченко подкомитет по приватизации (потом тоже перешел в администрацию Ельцина).

Оба депутата заявляли себя демократами и поддерживали с трибуны идею справедливой приватизации. Но вели при этом странную игру. Они были противниками передачи акционируемых предприятий их персоналу, выступали за кастрацию прав трудовых коллективов. Надо, дескать, выдернуть всю собственность из-под государства, но рабочему люду ее не давать. А кому? Да любому, у кого имеются большие деньги, лучше даже иностранцам. Особенно сырьевые отрасли. И чем быстрее, тем лучше, чтобы подстраховаться от коммунистического реванша. Смешно. Как будто ради этого партийно-гэбистская бюрократия доводила до хаоса экономику страны (жупелом несуществующего коммунистического реванша приватизаторы по рецептам Бнай Брита будут размахивать еще очень долго, оправдывая разгром целых отраслей и отказ от именных чеков).

Эта концепция закладывала совсем иную политическую основу России — основу олигархического полицейского государства.

Оставленный без штанов народ будет враждебен чуждой ему власти и нуворишам, впадет на время в прострацию, но станет ждать своего часа. И чтобы этот час не настал, чиновничья-олигархическая верхушка начнет лихорадочно наращивать репрессивный аппарат и создавать систему узурпации власти, несменяемости своего режима — через фальсификации выборов, их отмену, через ликвидацию гражданских свобод. А пропасть между народом и властью с ее прихлебателями будет постоянно расти. И час тот придет все равно: самовластное правление (самодержавие) — царя, генсека, президента — не дает России развиваться эволюционно, а заставляет ее прыгать через огонь, кровь и разруху от революции к революции.