Враги народа. От чиновников до олигархов - Дмитрий Соколов-Митрич Страница 50

Но даже при всех напрягах расходная часть бюджета Нефтеюганска — около трех миллиардов рублей. Это почти на миллиард больше, чем, к примеру, бюджет города Твери, население которого превышает Нефтеюганск в пять раз. Вместе с тем даже до реформы межбюджетных отношений, когда все нефтяные города Ханты-Мансийского автономного округа (Сургут, Нижневартовск, Когалым) были донорами, столица ЮКОСа оставалась дотационной. В деле оптимизации налогов эта компания преуспела больше других.

«Ходорковский — это холодная сила денег»

Южносургутское месторождение. Бригада № 8 ремонтников сервисной компании 000 «РУСРС». Внешне это выглядит так: посреди заснеженного болота два вагончика с надписью ЮКОС, у одной из скважин стоит машина с вышкой, по стропилам которой из-под земли извлекаются трубы. Вокруг видны еще несколько десятков скважин. Выглядят они совершенно несексуально: просто из-под земли выныривает и снова ныряет в землю железная труба, на трубе — кран. Красные трубы — холодные. Это нагнетательные скважины. По ним под землю подается вода, чтобы поднимать нефть в верхние пласты. Синие трубы — теплые. В них расположенный под землей насос качает нефть с глубины 2,5 километра. Традиционные нефтяные вышки — это уже вчерашний день нефтедобычи, их продолжают изображать на всяких буклетах исключительно для красоты.

Идет подземный ремонт нагнетательной скважины. Три человека на ледяном ветру с помощью специального оборудования извлекают из нее трубы. Пока наш фотограф снимает этот процесс, его синий пуховик покрывается черной нефтяной крапинкой. У рабочих нефтью не залиты только лица.

Начальника бригады Вахида Белосарова мы застали в вагончике. Он свое уже отпахал, в нефтянке с 1976 года. Несмотря на то что Белосаров сидит в тепле, вид у него нерадостный. И не только потому, что два месяца не платят зарплату.

— По большому счету нам все равно, кому достанется ЮКОС, — говорит Вахид, не стесняясь присутствия работников идеологического фронта из «ЮНГ». — Лишь бы скорее ситуация как-то разрешилась. Лично к Ходорковскому мы никогда особой любви не испытывали. За что нам его любить? Мы когда-то по пояс в грязи поднимали эту нефть, работали на износ, а пришел Ходорковский, и нас, ремонтников, даже не спрашивая нашего согласия, выделили в отдельную фирму, лишили всех льгот, связанных со стажем работы, в том числе и права помощи при переселении на материк Мы теперь по отношению к ЮКОСу никто. От меня требуют сдать даже удостоверение ветерана. Какая после этого любовь.

— Это называется оптимизация производства.

— Я не разбираюсь в экономике, но я разбираюсь в справедливости, — вмешивается в разговор старший мастер Рафаиль Сабитов. — И я не понимаю, почему законы бизнеса должны им противоречить. Можно было поверить в эту оптимизацию, если бы рядом с нами не было города Сургута. Там зарплаты у нефтяников в два-три раза больше. Я недавно смотрел одну передачу по сургутскому телевидению и чуть не упал со стула. Звонит в прямой эфир помбур (помощник бурильщика. — Д. С. -М.) и задает лидеру профсоюза вопрос: «До каких пор мы будем получать эти несчастные 40–50 тысяч рублей в месяц?

Сколько можно это терпеть?» Мне хотелось позвонить и сказать: «Ребята, а вы знаете, сколько у нас помбуры получают? Максимум 18 тысяч!»

— Пятнадцать лет назад на зарплату и отпускные можно было съездить в отпуск семье из трех человек. — В вагончик за шел Василий Сагорин. Обеденный перерыв. — А сейчас только на билет в один конец хватит. Я сам вахтовик, живу в Нижнекамске, сюда езжу уже 19 лет. До 1997 года мы бесплатно летали на самолетах. Теперь за свои ездим на поезде в плацкартных вагонах. Это тоже оптимизация.

— Но ведь ездите же, никто не заставляет.

— Да, вы правы. Ходорковский платит столько, за сколько люди готовы работать. Ни больше и ни меньше. В том же Сургуте, если сейчас снизить всем зарплаты в два-три раза, люди тоже будут работать. Куда ты денешься с подводной лодки? Тут, на севере, у рабочей силы нет выбора. Просто Владимир Богданов, который возглавляет «Сургутнефтегаз», считает, что если ты зарабатываешь огромные бабки, то вроде как и людям надо платить по-человечески, а не по законам рынка. Вон арабские шейхи, и то со своим народом делятся сверхприбылями, за это их и боготворят. А Ходорковский — это не человек, а холодная сила денег. Даже когда он демонстрирует человеческие чувства — это расчет, и ничего больше. Помнишь, Вахид, как во время кризиса он призывал нас «поддержать родную организацию» и добровольно написать заявления о временном снижении зарплаты на 30 процентов? Написали, и что? До сих пор эти 30 процентов не восстановлены. Короче, Ходорковский — это высокотехнологичная машина, зарабатывающая деньги. Быть таким — это его право, только тогда и на нашу любовь не надо рассчитывать.

«Шапка-валенки — страшный человек»

Нефтеюганск состоит из 16 микрорайонов. То место, с которого город начинался, называется микрорайон 2-а. Он состоит из нагромождения нескольких десятков домов, которые здесь называют балки (с ударением на последнем слоге). Балок — это убогая хижина, обшитая рубероидом. Ее стены состоят из двух слоев вагонки; пространство между которыми засыпано опилками. Со временем опилки сыреют, проседают и стены оказываются пустыми. Даже если топить эти дома не переставая, в них все равно будет холодно. Тем, кто живет в балках, завидуют те, кто живут в железных вагончиках. Их от 30- градусного мороза отделяет лишь слой ржавого металла. Летом он нагревается так, что люди предпочитают спать на улице. Микрорайон 2-а находится в самом центре города. Люди здесь живут десятилетиями. Каждая предвыборная кампания начинается с того, что сюда приезжают все кандидаты и обещают расселить эти дома в два счета. После выборов все об этом забывают.

— Мы бы давно уже сами нормально отстроились, но нам не разрешают, — говорит Александр Щеглов с улицы Культурной. Он родился и вырос в железном вагончике. — И квартиры не дают, и строиться не позволяют. Говорят: «К 2007 году ваша проблема может быть решена. Не хотите ждать — покупайте по ипотеке». А как я куплю по ипотеке, если у меня зарплата со всеми северными 12 тысяч рублей. Да еще при том, что я вырабатываю полторы нормы, а так бы еще меньше было. А цены на жилье здесь такие же, как в Петербурге.

В одном из таких балков живет самая старая жительница Нефтеюганска — Агрофина Печникова. Ей 70 лет, здесь она с 1963 года, и помнит еще те времена, когда на месте города был охотничий поселок Усть-Балыкский.

— Сюда мы приехали из Татарии, — вспоминает Агрофина Алексеевна. — Сначала жили в военных палатках без отопления, потом поселили в вагончики, некоторые так в них и остались, некоторые сами построили вот эти балки. Муж работал в экспедиции. Подъемных кранов тогда не было, когда приезжали баржи с цементом, их разгружали вручную. В 39 лет мужа парализовало, в 40 он умер. Я проработала в «Юганскнефти» до 65 лет, потом сократили, уже при Ходорковском. Они тогда всех старше 50 сбрасывали. По-моему, единственный, кому удалось удержаться, был Шапка-Валенки. Остальные расползлись и замолчали.

— Шапка-Валенки?

— Ну, Анфир Фазаутдинов. Его все знают. Страшный человек. Кличка у него такая — Шапка-Валенки. Это потому, что он маленького роста и когда надевает шапку и валенки, то между ними почти ничего не остается.