Разворот в никуда. Россия в петле Кудрина - Михаил Делягин Страница 5

Существенно, что 16 июня 1696 года приказ лорда Казначейства дал Ньютону право получать сверх жалованья (как и директору Монетного двора) определенный процент с каждой отчеканенной монеты, — хотя, конечно, его рвение в ходе перечеканки и последующей денежной экспансии определялось далеко не только этой причиной.

Английское государство в целом достигло установленного Ньютоном уровня контроля и управляемости, по оценкам, лишь в середине XIX века! Его порядки были столь эффективны, что сохранились в Монетном дворе почти четверть тысячелетия. Так, архивы, связанные с его управлением Монетным двором, в 1936 году выставили было на аукцион в Лондоне, но тут же засекретили, так как их сведения о правилах Монетного двора могли помочь немецкой разведке.

Ньютон спас Англию менее чем за два года, ликвидировав катастрофический дефицит наличности уже к концу 1697 ^[5]. Но созданный им лучший в мире Монетный двор стал не нужен: огромные (и дорогостоящие) мощности лишились загрузки.

Выходом стала чеканка серебряных монет для международных торговых компаний. Чтобы обеспечить «фронт работ», Ньютон добился установления цены серебра почти на 10 % ниже среднеевропейской. Это крайне удачно вписало Англию в мировое разделение труда и уже в 1699 году стало основой ее финансовой стратегии.

Для торговли с Востоком надо было щедро платить серебром (бывшим главной мировой валютой), и несколько компаний-монополистов, сосредоточивших в своих руках основную часть мирового торгового капитала, испытывали постоянную нужду в нем, особенно в высококачественной монете. Монетный двор Ньютона удовлетворял их жажду (да еще и по льготной цене, и быстро, и в любых объемах) в обмен на льготные кредиты Англии, обеспечившие быстрый рост ее хозяйства.

Подобный вывоз серебра в торговле с Востоком и ранее использовался Венецией, Антверпеном и Амстердамом. Ньютон использовал опыт венецианских банкиров, перенесших свою активность через Голландию в Англию, в новых условиях: когда торговые компании, свободные капиталы Европы и уникальный баланс политических сил дали ему возможность превратить госдолг в мотор развития.

Ньютон поставил на службу комплексному преобразованию Англии, включая создание емкого внутреннего рынка и необходимое для полноценности государства преодоление разрыва в уровне развития между центрами торговли и остальной страной (задача, решенная тогда только Англией, а во многих странах не решенная и сейчас!), весь мировой торговый капитал. Дешевый кредит, преобразовав страну, позволил собирать беспрецедентно высокие налоги — около 20 % ВНП. (В других европейских странах пределом, грозящим бунтом, считалось 10 % ВНП; попытка достичь его стала в конце XVIII века роковой для Франции. Англия же без труда собирала почти ту же сумму налогов, что и Франция, имевшая в 2,5 раза больше населения.)

Спецификой английского госдолга стало идеальное обслуживание, — вероятно, вызванное тем, что король и верхи политической элиты, как тайные совладельцы Банка Англии, оказались на стороне кредитора, а не заемщика (парламента). Отказ короля от абсолютной политической власти (в Славной революции) сопровождался захватом им (при учреждении Банка Англии) части власти экономической; это дополнило «систему сдержек и противовесов» в политике такой же системой в экономике. Знать, уступив торгово-финансовому капиталу часть политической власти, захватила в обмен часть власти экономической и вместо противостояния с капиталом слилась с ним в единый властно-хозяйственный механизм.

Это слияние было подготовлено внутренним демократизмом элиты стало основой британской мощи: энергию, которую другие нации растрачивали на внутреннюю борьбу за власть, англичане направили вовне, на расширение своего влияния.

Уже к середине XVIII века госдолг достиг 140 млн. фунтов стерлингов и стал самым большим в мире, вызывая (как сейчас госдолг США) ужас публицистов (которые начали осознавать его значение лишь к концу века) и энтузиазм кредиторов. Когда в 1782 году после поражения в войне с североамериканскими колониями Великобритания попросила у банкиров Европы заем в 3 млн. фунтов, ей немедленно предложили 5 млн.

Благодаря механизму госдолга Англия стала объектом вложения всех свободных капиталов мира, получив неограниченный кредит. Он обеспечил ее стремительную модернизацию в ходе промышленной революции: паровые машины мог строить кто угодно, а вот средства на массовое оборудование ими фабрик были, как подчеркивал Ю.Л.Менцин, только у Англии.

Систематическая недооценка серебра по сравнению с золотом (для стимулирования торговли с Востоком, требовавшим серебро) вела к ввозу в Англию золота и вывозу серебра. В результате английский фунт стерлингов стал первой валютой новой Европы, основанной на золотом стандарте, — и затем увлек за собой весь мир.

Будущее этой системы не было безоблачным.

Достаточно вспомнить потерю североамериканских колоний: проживший в Лондоне почти 17 лет Бенджамин Франклин ^[6], отстаивая их интересы и протестуя против чрезмерного налогообложения, имел несчастье объяснить англичанам их расцвет использованием своей валюты, выпускаемой в строгом соответствии с потребностями. В результате в 1764 году парламент Великобритании запретил колониям свои деньги, обязав выплачивать налоги только золотом и серебром. К 1775 году это обескровило колонии, поставив их перед выбором между гибелью и восстанием, и привело к возникновению США.

А с 1797 года из-за войны с Францией был введен обесценивающийся бумажно-денежный стандарт, сохранившийся до 1821 года.

Но в целом пирамида госдолга Англии, наряду с симбиозом аристократии и предпринимателей обеспечивающая ее могущество и опиравшаяся на него, рухнула лишь в XX веке — вместе с Британской империей.

Вероятно, подобные общественные организмы, использующие общность интересов и патриотизм элиты, госдолг как инструмент привлечения свободных капиталов всего мира, а также науку и разведку, обеспечивающие разумность управления, могут погибать лишь по внешним причинам.