Сумерки Америки. Саркома благих намерений - Игорь Ефимов Страница 5

Уволить учителя, достигшего статуса заветного теньюра (tenure), практически невозможно. «В штате Иллинойс между 1991 и 1997 годами из 100 тысяч учителей были уволены лишь 44. В Калифорнии за пятилетний период работу потеряли 62 человека из 220 тысяч» ^[7]. Даже учитель, совершивший уголовное преступление, может подать в суд за увольнение и получить шестизначную компенсацию от учебного округа. В штате Коннектикут заместитель директора школы в городе Хэмден был арестован в тот момент, когда он выходил из порнографического заведения, пьяный и одетый в женский наряд. Чтобы уволить его, городу пришлось откупиться компенсацией в 200 тысяч долларов ^[8].

Поддержка культа равенства в школьной системе со стороны политиков имеет свои причины: борьба за голоса избирателей и номинантов. На предвыборной конвенции Демократической партии в 1996 году каждый десятый кандидат был членом союза учителей. Труднее объяснить энтузиазм, с которым в том же направлении действует третья ветвь американского правительства – судебная. Она ведёт своё наступление под знаменем равенства прав различных индивидуумов. Бездарный или даже преступный педагог должен иметь такое же право на судебное разбирательство своего конфликта с администрацией, как и все остальные. Именно поэтому школьный округ часто предпочтёт откупиться от негодника, чем вступать в многолетнее и непредсказуемое юридическое крючкотворство.

Как ни парадоксально, та же тенденция прогрессирует и в плане защиты прав ученика. Сами понятия «лентяй» или «тупица» выброшены из словаря политической корректности. «Ученики рассматриваются как пассивные получатели хорошего или плохого образования… Если кто-то из них после двенадцати лет обучения стоимостью примерно 100 тысяч долларов на человека оканчивает школу полуграмотным и с весьма приблизительным знанием того общества, в котором ему предстоит жить, все дискуссии оставляют в стороне простой вариант, что данный ученик просто использовал школу как место для дурачеств, организации уличных банд или даже торговли наркотиками» ^[9].

Известный философ Алвин Тоффлер в своей книге «Третья волна» справедливо отмечает, что школы индустриальной эпохи, вдобавок к курсам по математике, чтению и географии, в скрытом виде преподавали и ещё один важнейший предмет: дисциплину. Пунктуальность, послушание, готовность вовремя являться на рабочее место и выполнять рутинные операции – вот в каких тружениках прежде всего нуждались заводы, фабрики и шахты всех направлений ^[10]. И эта важнейшая скрытая программа находится сегодня в полном загоне.

В одной школе города Коламбуса (штат Огайо) учитель приказал нарушителю дисциплины удалиться из класса. Тот отказался. Учитель вызвал полицию, но хулиган и трое его приятелей оказали физическое сопротивление. Всех четверых на время исключили из школы, однако родители подали иск, и Верховный суд штата отменил исключение, постановив, что без судебного слушания оно считается антиконституционным ^[11].

Чувствуя свою безнаказанность, школьники начинают охотно и изобретательно измываться над учителями. Голливудские фильмы про школу любят изображать героев-педагогов, мужественно противостоящих бандитизму подростков. Но и угрозы судебного преследования могут раздаваться из уст сопляков, ещё не умеющих писать. Второклассник в городе Монклер (штат Нью-Джерси), которого учитель попытался удержать от очередной шалости, ухватив его за руку, пригрозил ему позвонить в городской совет по делам семьи и молодежи и пожаловаться на «избиение» ^[12]. Но, конечно, самым опасным и трудно опровержимым будет обвинение учителя в сексуальном домогательстве.

О, тут перед несовершеннолетним «истцом» открываются возможности поистине бескрайние! В жаркий день учительница в классе расстегнула верхнюю пуговицу блузки – непристойное самообнажение. Показала фотографию «Давида» Микеланджело – использование порнографии. Учитель музыки поправил положение пальцев ученицы на клавишах – попытка изнасилования. Причём если даже суд откажется принимать вздорное обвинение, оно может безнадёжно испортить репутацию преподавателя.

Родители, пытающиеся привить своим отпрыскам начала дисциплины, тоже должны быть готовы к тому, что те пригрозят им судебным преследованием. Тринадцатилетняя дочь наших знакомых, недовольная тем, что её не пустили в кино, пригрозила папе и маме написать в штатный отдел защиты детей и описать, как сборища друзей в их квартире разрушают её детство, погружая в атмосферу алкоголя и курения. Добавила при этом, что её одноклассница уже проделала с родителями подобный трюк и это стоило им большой нервотрепки.

Школьные программы по истории подвергаются въедливому пересмотру и корректировке каждый год. Главные усилия благонамеренных реформаторов направлены на то, чтобы лишить ореола благородства отцов-основателей Америки, представить их рабовладельцами, действовавшими исключительно в своих корыстных интересах, способствовавших изгнанию и геноциду индейцев, захвату чужих территорий, безжалостной эксплуатации иммигрантов.

Рядовые учителя не склонны отставать от «разоблачений» историков.

Моя дочь в десятом классе спросила меня:

– Папа, нам предложили написать эссе о каком-нибудь событии, связанном с внешней политикой США в XX веке. Посоветуй.

Я рассказал ей о «воздушном мосте» по снабжению Западного Берлина, устроенном союзниками в 1948–1949 годах, когда Сталин попытался перекрыть доставку грузов двухмиллионному населению по земле. Дочь увлеклась, нашла в библиотеке нужные книги и статьи, написала отличную работу на двадцать страниц. Учитель истории поставил ей пятёрку, но приписал на полях: «Наташа, ты должна была бы упомянуть, что проблемы Западного Берлина можно было бы избежать, если бы американское командование в своё время отдало приказ о взятии города ещё до того, как к нему подошла Красная армия. Берлин был укреплён очень слабо».

Возможно, учитель был плохо осведомлён и искренне заблуждался. Возможно, в книгах, которые он читал, не упоминалось, что немецкая столица была окружена тремя кольцами оборонительных укреплений, выстроенных с немецкой тщательностью. Что Сталин весной 1945 года потерял на взятии этой крепости больше миллиона солдат. Что Эйзенхауэр самым серьёзным образом обдумывал и обсуждал с советниками вариант марш-броска на последнее прибежище Гитлера и отказался от него, когда подсчёты разведки показали, что это будет стоить союзникам лишних сто тысяч убитых. Однако нет никакого сомнения в том, что истолковать данный эпизод военной истории как очередную промашку американского правительства было учителю по сердцу и соответствовало его лево-либеральным убеждениям.