1953 год. Смертельные игры - Елена Прудникова Страница 5

После ареста, по официальной версии, Берию закатали в ковер, вывезли из Кремля и временно поместили на гарнизонной гауптвахте. Вечером следующего дня его перевели в штаб МВО, в подземный командный пункт - якобы опасаясь доверить охрану министра внутренних дел людям из его ведомства. При этом его арестованных соратников почему-то содержали в Лефортово и потом в Бутырках, ничего не опасаясь, - а ведь это были люди, каждый из которых вполне мог заменить министра в случае силовых действий. Неужели кто-то думает, что если бы тому же Богдану Кобулову удалось бежать, он не был бы опасен? Ого-го! Вот и вопрос: почему его или бывшего министра госбезопасности Абакумова (о котором речь впереди) после ареста можно было содержать в Лефортово, а Берию - нельзя?

В «деле Берии» есть и множество бюрократических несостыковок. Несовпадение дат ареста и оформления положенных ордеров и согласований - вещь, в общем-то, житейская и вполне объяснимая. Но существует, например, такая процедура, как оформление арестованного при поступлении в тюрьму. При ней заполняют так называемую «анкету арестованного», человека фотографируют определенным образом - анфас и в профиль, снимают отпечатки пальцев. В деле имеются анкеты на всех арестованных - как на самого Берию, так и на его людей. А вот с фото уже сложнее. Богдан Кобулов и остальные сфотографированы, как положено, но с их начальником почему-то - сплошные «московские тайны». Вместо фотографии установленного образца в деле приведено не пойми что. Андрей Сухомлинов, бывший военный прокурор, получивший доступ к документам «дела Берии» и написавший о нем замечательную книгу, по этому поводу пишет:

«Штаб округа - место, конечно, историческое, но для содержания подследственных непригодное, да и навыков у военных в этом деле не было никаких. Во всяком случае, при заполнении анкеты арестованного Берия, которое производил следователь прокуратуры СССР Цареградский, в штабе даже не смогли сфотографировать его, Берия, как положено - анфас и в профиль. Ограничились комическим фото штабного фотографа. Дактилоскопирование, т. е. получение образцов отпечатков пальцев, - обязательная процедура в МВД при аресте - также не производилось».

Интересно, а у следователя прокуратуры товарища Цареградского тоже навыков не было? Разве так трудно за сутки, прошедшие со дня ареста, раздобыть оборудование для снятия отпечатков пальцев? Это ведь не атомный реактор, а всего лишь подушечка с краской. И почему, спрашивается, штабному фотографу, который по должности в основном тем и занимается, что фотографирует офицеров на документы, не под силу было сделать фото анфас и в профиль? Что тут такого невыполнимого?

В книге Сухомлинова приведена упоминаемая им «комическая» фотография - сидит снятый в три четверти спокойный добрый дедушка... Это когда человек, которого только что арестовали и приволокли в тюрьму, так глядел? Вы на портреты его соратников посмотрите! Явно выдрали фотку из семейного альбома, а внучку, которую Берия на коленях держал, отрезали.

Так почему же, все-таки, не сделали фото по правилам? Знаете, ответ тут может быть лишь один: не могли.

Почему?

И снова один ответ: поскольку самого Берии в наличии не имелось. А иметься в наличии его не могло только по одной причине: не было в живых. А то куда бы он делся?

С отпечатками пальцев же еще каверзнее получилось. Ладно, труп не сфотографируешь анфас и в профиль. Но ведь отпечатки пальцев с него снять можно! Однако не сняли. А значит, и трупа, скорее всего, к тому времени уже не было. Запомним это обстоятельство, оно нам еще пригодится.

А «штабная» канитель продолжалась. Берию или же кого-то еще, но какого-то человека в бункере явно содержали, кормили, водили на допросы, орали на него в присутствии свидетелей. Существуют воспоминания очевидцев. Первое из них приводит все тот же Сухомлинов.

Цит. 1.5.

«Машинистка военного совета и ветеран штаба МВО Екатерина Алексеевна Козлова рассказывает, что на все время нахождения Берия в бункере передвижение по территории внутреннего двора штаба было сначала запрещено, а потом ограничено. Начальник штаба округа генерал-полковник С. Иванов приказал закрасить белой краской все окна на первом и втором этажах, чтобы никто не видел, как водят Берия.

Сопровождал его всегда полковник Юферов с охраной. Он практически каждый день водил Берия на допросы. Екатерина Алексеевна Козлова вспоминает, что многие офицеры в своих кабинетах тайком отчищали краску с окон, чтобы посмотреть на Берия. Интересно было.

Она, Е. А. Козлова, этого, правда, не делала, поскольку сама работала в том же главном корпусе, куда приводили Берия. Несколько раз видела его в коридоре и запомнила, что он всегда был в шляпе, горло замотано шарфом, а осенью и зимой 1953 года на нем было черное пальто».

Вас, кстати, ничего тут не удивляет? На дворе лето или ранняя осень, идти по двору всего ничего. Зачем надевать шляпу, да еще обматывать горло шарфом? Берия и на похоронах Сталина, в крутой мороз, не прятался. Достаточно взглянуть на фото: все Политбюро в теплых шапках, а он в своей неизменной романтической шляпе. Стало быть, не мерзляк. Летом, кстати, он и вовсе шляпу не носил - а тут вдруг начал кутаться. С чего?

Ответ, опять же, прост. Все эти меры нужны были только в одном случае: если в бункере содержали не Берию, а похожего на него человека. Причем не слишком похожего, иначе зачем закрывать лицо шляпой и шарфом? Конечно, работники штаба его в лицо не знали - но вдруг кто-нибудь видел, запомнил, обратит внимание на несходство персоны?

Есть другое свидетельство, довольно забавное. В еженедельнике «Независимое военное обозрение» № 41 за 2000 год, в материале Александра Щелокова «Самодурство с большими звездами» содержится такой вот любопытный рассказ:

Цит. 1.6.

«Мой коллега и приятель военный журналист Алексей Котенев рассказывал о случае, свидетелем которого был сам. Ггне- рал (впоследствии - маршал) Павел Батицкий, в 1953 году обеспечивавший охрану бункера, в котором содержался арестованный Лаврентий Берия, дневал и ночевал на охраняемом объекте. И вот однажды ему сообщили, что Берия отказался от пищи и объявляет голодовку. Батицкий рассвирепел. Он отправился в бункер. Перед ним открыли стальные тяжелые двери. Батицкий нервными шагами спускался в чрево подземного командного пункта, и его басовитый командирский рык разносился под сводами: