Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая - Ричард МакГрегор Страница 5

Партия десятилетиями не меняла способа открытия миру имен своего нового руководства и, соответственно, руководства страной. Как и при любом решающем политическом событии, кандидатуры на высшие посты обсуждались за закрытыми дверями, в ходе сложных приватных переговоров — а в ряде случае и ожесточенных битв, — с большим упреждением по времени, напрямую или же через доверенных лиц, посредством политических дебатов по вопросам экономики, политической реформы и коррупции. Зарубежная, в частности гонконговская, пресса всеми силами старалась следить за этими внутренними боями, а вот местные и, естественно, более информированные СМИ получали приказ хранить молчание. Завеса секретности превратила собственно объявление в редкостное для современного Китая действо: подлинную политдраму и триллер, кульминация которой происходит вживую и на глазах публики. Для простых китайцев имена и должности новых руководителей были тайной за семью печатями вплоть до момента, когда эти руководители выходили на авансцену, залитую светом софитов и фотовспышек.

Выведя вереницу людей на подиум, Ху лаконично представил их собранию. Сотрудник МИДа, выступавший на ориентацион- ном брифинге перед началом мероприятия, охарактеризовал его как «встречу с Политбюро». «А мы можем задавать им вопросы?» — поинтересовался один западный репортер. «Нет, — прозвучал ответ. — Это, так сказать, пресс-конференция с односторонним движением».

На следующий день местные СМИ опубликовали репортажи в строгом соответствии с партийными установками, а также санированные и утвержденные биографии членов нового Политбюро, распространенные официальным новостным агентством. Любой, кто тем утром разложил бы китайские газеты в один ряд (или проделал то же самое со скриншотами веб-сайтов), решил бы, пожалуй, что у него галлюцинация. Текст заголовков и собственно статей, изображения, размер и компоновка фотоснимков были абсолютно идентичными.

Китайские руководители периодически выражают изумление в ответ на критику, что, дескать, их восхождение не носит полностью демократический характер. Несколько месяцев спустя, в мае 2008 г., во время посещения школы для китайских детишек в японском городе Йокогама, восьмилетний мальчик задал Ху Цзиньтао невинный вопрос: отчего ему в свое время захотелось стать Председателем КНР (этот титул принадлежал Ху по праву, ведь он был избран главой КПК). После того как нервный смех в классе улегся, Ху ответил, что на самом деле он не хотел себе такой работы. «Просто люди всей страны проголосовали за меня, это они хотели, чтобы я стал Председателем. И я не мог подвести китайский народ», — ответил товарищ Ху. В похожем ключе говорил и Цзян Цзэминь, предшественник Ху как на посту генсека, так и Председателя КНР. В интервью одной из американских аналитических телепрограмм в 2000 г. он сказал, что «его тоже избрали», хотя и признал тот факт, что избирательные системы Китая и США «отличаются друг от друга».

В 2007 г. делегатам XVII съезда КПК разрешалось — а в некоторых случаях и предписывалось — общаться с прессой в целях формирования более прозрачного и дружелюбного имиджа партии в глазах остального мира. Нельзя сказать, что у партии нет любопытных историй, к тому же в последние годы классовый состав ее членов сильно расширился. Многие бизнесмены обоего пола, вступившие в ряды КПК или открыто признавшие свою партийность после усилий, предпринятых Цзян Цзэминем в 2002 г., — личности очень яркие, с захватывающими биографиями в духе «из грязи в князи». Но даже в тех случаях, когда партия пытается произвести хорошее впечатление, она ведет себя уклончиво и настороженно.

Например, Чэнь Айлянь, одна из свежеиспеченных китайских миллионерш, член партии и делегат партсъезда, очень живо начала со мной беседу, с огромным удовольствием рассказывала о своем бизнесе. Ее предпринимательская биография кажется одновременно безумной и сказочной, причем подобные истории можно услышать в самых разных уголках Китая. Чэнь поведала мне, что занялась автомобилестроением в начале 90-х, потому как «обожала машины». Объем сбыта комплектующих перевалил за многие миллионы долларов, и в итоге ее частная компания превратилась в крупнейшего в Азии производителя колес из алюминиевых сплавов. В личном автопарке Чэнь есть «Роллс-ройс» (для особых случаев), «Мерседес» (для повседневного использования) и внедорожник «Исудзу» (для загородных поездок). Но стоило нашей беседе свернуть к теме партии, как бизнес-леди превратилась в некое подобие автомата. Даже на невинные вопросы она отвечала благоговейным, «молитвенным» тоном. Сами же ответы стали более сухими, сдержанными, словно заученными с чужих слов. Официальные лозунги, да и только.

На вершине системы восседает товарищ Ху. Будучи Генеральным секретарем Коммунистической партии — титул, превосходящий две другие его должности (Председатель КНР и Главком Вооруженных сил), — он держит в руках колоссальную власть, определяющую параметры государственной политики. Загадочная фигура даже для политических инсайдеров, Ху в течение первого срока правления, начавшегося в 2002 г., предпринял попытку подать себя в образе своего рода благожелательного императора, чьи вмешательства во внутреннюю и внешнюю политику являются мудрыми, широкомасштабными и при этом весьма нечастыми. Некогда его имя ассоциировалось с лагерем реформаторов, однако по мере продвижения к должности «престолонаследника» прежнюю ясность личных взглядов Ху накрыло туманное облако.

Для человека в его положении инструментарий закрепления нужного имиджа всегда под рукой. Старенькая тетя, воспитывавшая Ху с пятилетнего возраста — для горстки западных репортеров уникальный источник неотфильтрованной информации, — была ограждена местными властями от общения с прессой сразу после назначения Ху на пост генсека. Мало того, ответственные работники прошлись по ее дому, убрали детские и юношеские фотографии племянника — не ровен час, попадут в руки журналистов и прочего сброда и вольются в альтернативную, а не надиктованную партией, биографию. Снимки юного Ху, размещенные в Интернете в 2009 г., то есть через семь лет после его назначения, были безобидными и милыми (старшеклассник со свежим цветом лица на школьной экскурсии), однако местные бюрократы в период его восхождения не хотели принимать на себя ответственность за их публикацию.

Ху следил за тем, чтобы его имидж не обрастал подробностями, и за весь первый период своего правления ни разу не дал интервью ни местному, ни зарубежному изданию. В преддверии пекинской Олимпиады в августе 2008 г. Ху все же выступил на коротенькой пресс-конференции перед двадцатью пятью иностранными журналистами, но отвечал лишь на заранее объявленные и тщательно профильтрованные вопросы. Высказывания Ху, регулярно публикуемые на страницах «Жэньминь жибао», не дают почвы для суждений о его личных взглядах. Один китайский политобозреватель уподобил политические заявления Ху утиной походке: одна лапка смотрит вправо, другая влево, и в целом поддерживается неуклюжий баланс, выглядящий надежным лишь со стороны.

Жесткий контроль собственного имиджа мог бы показаться консервативной уступкой былым временам, когда существовал более авторитарный коммунизм. Однако в сравнении со своими предшественниками Ху был совершенно невыразительной фигурой, намеренно лишенной плоти и крови. А вот Дэн Сяопин, напротив, обладал ярким революционным реноме, испещренным боевыми шрамами многолетней борьбы с безумными политкампаниями Мао Цзэдуна. Дэн с гордостью выставлял свое сычуаньское происхождение «от сохи» и отличился, в частности, тем, что громко отхаркивался в плевательницу по ходу назидательной отчитки Маргарет Тэтчер насчет Гонконга («железная» леди посетила Пекин в начале восьмидесятых). Цзян Цзэминь, непосредственный предшественник Ху, обожал петь на публике и на английском языке цитировал пассажи из Геттисбергского послания [1]и других западных канонов. Мао навлек на китайский народ множество бедствий, но сам он был харизматичной личностью, а его прославленные афоризмы до сих пор образуют литературный, политический и деловой стиль Китая.