Власть в тротиловом эквиваленте. Тайны игорного Кремля - Михаил Полторанин Страница 48

Думаю, читателям интересно вспомнить, в каких условиях рождались средства массовой информации России. Я попросил Ельцина пожестче поговорить с Горбачевым. Он позвонил при мне, и после долгих отнекиваний Михаил Сергеевич сказал, что поручает вести переговоры со мной члену Политбюро первому заместителю генсека ЦК КПСС Владимиру Ивашко и управляющему делами того же ЦК Николаю Кручине. Дает им все полномочия.

В кабинете на Старой площади стоял длинный полированный стол: по одну его сторону расселись Ивашко с Кручиной и человек пять их консультантов, по другую — я один, поскольку штатное расписание министерства еще не утвердили. Выглядело забавно. Они сидели угрюмые, и со стороны могло показаться, будто у них принимают акт о безоговорочной капитуляции. Но это было не так.

Ивашко сказал, что решение российского съезда для Политбро не указ и речь можно вести только о товарищеской помощи молодой власти с их стороны.

— Чем же вы можете помочь? — обрадованно спросил я.

— А ни чем! — ответили они почти хором. И весело засмеялись. Видимо, Горбачев посоветовал им валять дурака — испытанный метод заволокитить дело.

У популярной тогда газеты «Советская Россия» было два учредителя — ЦК КПСС и Верховный Совет РСФСР. Мы проводили департизацию госорганов, и совместное издание выглядело уже нонсенсом. Я попросил Ивашко отказаться от учредительства (у ЦК много других газет) и уступить «Советскую Россию» Верховному Совету РСФСР.

— Исключено, — сказал первый зам Горбачева. — Политбюро на это не пойдет.

У меня в кармане был запасной вариант, обговоренный с Ельциным. Я его выложил:

— Тогда Верховный Совет готов отказаться от учредительства. Но в обмен на предоставление нам в Москве полиграфмощностей управделами ЦК для выпуска двух газет, которые мы откроем. И еще нужны мощности в семи областных центрах для издания еженедельников.

Напомню, что все типографии принадлежали в то время партийным органам, без их разрешения не печатали даже таблицу умножения. (А в областных крупных центрах мы собирались выпускать — и выпускали-таки! — межрегиональные газеты, каждая на 5–6 субъектов федерации, для противодействия реакционной пропаганде.)

Мое предложение было заманчивым: они получали влиятельную раскрученную газету, как бы готовые золотые яички, а у них просили только гнездо для посадки несуществующей курочки. Но даже здесь не обошлось без попытки нагреть нас.

— Такое предложение по «Советской России» нам подходит, — сказал удовлетворенно Ивашко. — Но столько мощностей дать не можем. Все забито заказами, свободных нет. Ведь так, Николай Ефимович? — повернулся он к Кручине.

— Так, — лениво отозвался управделами.

— Вы-то зачем туман нагоняете, — упрекнул я по старой дружбе Кручину. Достал из папки гарантийные письма директора издательства «Московская правда» и директоров областных типографий (их по моей просьбе брали депутаты на местах) о готовности обеспечить выпуск наших газет при согласии управделами ЦК.

— Ну-ка, ну-ка, — потянул бумаги к себе пойманный за руку Кручина. Почитал их, буркнул. — Что же нас-то не предупредили.

Они долго перешептывались с Ивашкой и консультантами, потом приняли решение: согласиться с моим предложением. Я попросил отметить это в протоколе. И с осени того же года стали выходить «Российская газета» и другие задуманные нами издания.

Примерно в том же ключе шел торг вокруг Агентства печати «Новости». У Кремля оставалась мощная структура — ТАСС. Зачем ему дублирующая контора? Я убеждал Ивашко, что содержать в новых условиях АПН как орудие пропаганды достижений социализма дорого и бессмысленно — мир вздрагивает от того, что у нас происходит. А мы собирались реорганизовать АПН в компактное российское информационное агентство (РИА) для обеспечения новостями прежде всего читателей региональной прессы. Но зам генсека не хотел вникать в существо, а пускал в ход поповскую логику: коли уже положили камень на дорогу — пусть он там и лежит. Даже если сильно мешает.

Михаил Сергеевич страшился авторитетного Владимира Щербицкого, которого Брежнев хотел видеть своим приемником. И на радость сепаратистам сместил его в 89-м с должности первого секретаря ЦК Компартии Украины. А поставил туда Владимира Антоновича Ивашко. Он выпустил из бутылки джинна незалежности, и западенники до того распоясались, что сам Ивашко вынужден был ретироваться в Москву. И вот как порученец Горбачева выполнял его установки: «Держаться! Не отступать!». Но отступить все же пришлось. Сначала, правда, мы сделали шаг назад: отказались от претензий на телеоборудование АПН. И Владимир Антонович сдал агентство России. РИА «Новости» сразу завоевало авторитет своей объективностью.

По телевидению у Ивашко (Кручина уже больше молчал) была, как он говорил, непробиваемая позиция: российский съезд принял ошибочное решение. Потому что нет места еще для кого-то в Останкинских корпусах, нельзя что-то вычленить из Гостелерадио в другую компанию, не разрушив весь комплекс, подать сигнал новорожденному будет некуда и неоткуда. Словом, цена нашей затеи — медный грош в базарный день. Чувствовалось, что в Кремле они даром времени не теряли: аргументы для «отлупа» готовили основательно.

Тогда я слабовато разбирался в технических тонкостях этого дела (все-таки газетчик, полиграфист), но предполагал: будут ловить на неопытности. И предварительно обратился за консультациями к целому ряду московских специалистов. Ценнее всех были рекомендации первого заместителя Гостелерадио СССР Валентина Валентиновича Лазуткина — профессионала высокой пробы. Другие вытягивали меня из своих кабинетов в сумерки коридора и, озираясь, полушепотом делились техническими знаниями, как будто выдавали страшную военную тайну. При этом напоминали, чтобы в случае успеха нашего дела мы не забывали об их услугах.

А Лазуткин на глазах у своих коллег весело подбадривал меня:

— Для создания телевидения нужно две вещи: канал и финансы. Деньги у вас есть, канал вам дадут — никуда не денутся. А в остальном мы поможем.

Ему как журналисту импонировала идея появления конкурентной среды. Он действовал совершенно открыто («Мы живем в России и должны уважать решения российской власти!»). Приглашал для прояснения деталей некоторых технарей, и мы сообща в его кабинете прорисовывали очертания телекомпании. Это Валентин Валентинович предложил присмотреться к Шаболовке, просчитал маршруты для прокладки кабелей по подземным коммуникациям Москвы, варианты распространения сигнала по России и многое другое.

Он сделал для рождения ВГТРК (наравне с Беллой Курковой) больше, чем кто-либо. Но при раздаче похвал «пионерам» российского телевидения всегда старался уйти в тень. Для него главное сделать дело, а пальцы веером пусть растопыривают пустобрехи.

Не называя фамилий, я изложил Владимиру Ивашко мнение профессионалов. Показал вычерченные схемы закладки инфраструктуры ВГТРК без ущерба для Гостелерадио. Скрепя сердце он вынужден был признать: съезд, а по его следам и Верховный Совет РСФСР приняли обоснованное решение. Его надо выполнять. Попытался спорить по частным вопросам, но потом согласился, что специалист в этом деле он еще тот! И будет полезнее, если финальную стадию переговоров и принятия по ним конкретных мер Политбюро спустит на несколько этажей ниже — поручит председателю Гостелерадио СССР Михаилу Ненашеву. Не царское это дело заниматься дележкой эфирных частот. Ивашко позвонил Горбачеву, а также члену Политбюро Александру Яковлеву, и те дали «добро» на такой вариант.