Агония. Кремлевская элита перед лицом революции - Александр Скобов Страница 46

У меня вышел спор с Юрием Самодуровым по поводу великолепной, на мой взгляд статьи Александра Невзорова «Теория и практика кощунства». Юрий Самодуров последовательно отстаивает право художника совмещать религиозные и так называемые «профанные» символы для выражения каких-то нерелигиозных идей, даже если религиозное сознание воспринимает такое совмещение как кощунство. Однако защитой права на свободу интерпретации религиозных образов в искусстве он, в общем, и ограничивается. Фактически Юрий Самодуров выступает за менее агрессивный, более очеловеченный и терпимый вариант религии. Пытается объяснить верующим, что вольные трактовки религиозных сюжетов могут не быть направлены против религии как таковой. Да, могут и не быть. А могут и быть. И что тогда?

Разумеется, если какая-то часть верующих выступает против монополии церковной номенклатуры на использование и интерпретацию религиозных образов и сюжетов, их надо поддерживать. Исходя из общеправозащитных принципов. Из диссидентской солидарности. Вот только ограничиваться поддержкой одной из сторон внутрирелигиозного спора я считаю совершенно недостаточным.

Много лет защищая свободу исповедовать и проповедовать любую веру, мы как-то забыли, что такой же свободой должны пользоваться и те, кто отвергает любую религию в принципе, кто считает ее вредным заблуждением. Чувства приверженцев светского, рационалистического гуманизма глубоко оскорбляют приведенные Невзоровым кровожадные библейские тексты как таковые. И ничего, терпят. И не требуют эти тексты запретить как разжигающие вражду и ненависть и вообще человеконенавистнические.

Единственное, чего требуют атеисты – это свободу антирелигиозной пропаганды, идеологической борьбы против религии. Идеологическая борьба никогда не обходится без того, чтобы противники не говорили друг другу и друг про друга неприятные и обидные вещи. Она и состоит в том, что ее участники стремятся сформировать в общественном сознании негативное отношение к позиции оппонента. Враждебное отношение к его позиции. Пытаться исключить это из общественной жизни – это все равно, что пытаться вообще искоренить расхождения во взглядах между людьми.

Терпимость и мир в обществе достигаются не запретом обидных и неприятных нам высказываний, а готовностью большинства людей эти высказывания терпеть. В том числе и со стороны тех, кто сам особой терпимостью не обладает. Этим, между прочим, мы даем возможность не слишком терпимым людям выразить свою нетерпимость через высказывание, а не через насилие. Свобода высказываний – это и есть способ удержания существующих между людьми противоречий в ненасильственных рамках. Естественно, терпимость к различным мнениям должна опираться на абсолютную нетерпимость к попыткам разобраться с обидчиком насильственным способом, будь то автоматная очередь или судебное преследование за «оскорбление чувств».

С правовой точки зрения чувства верующих ничем не отличаются от чувств атеистов, не являются более общественно значимыми и не должны иметь перед ними приоритета. Точно так же религиозные тексты не должны иметь никаких правовых преимуществ по сравнению с любыми другими памятниками человеческой мысли и культуры. В этом смысле Библия ничем не отличается от бессмертного труда Адольфа Шикельгрубера, написанного им в тюрьме. Представленный в Думу проект наделения некоторого фиксированного количества религиозных текстов юридическим иммунитетом от антиэкстремистского законодательства – мракобесный средневековый проект, феодальная привилегия. Феодальных привилегий быть не должно. Нужно бороться за отмену любых законов, позволяющих преследовать за выражение взглядов, а не за наделение отдельных высказываний привилегией феодального иммунитета. 282-й статьи УК и всего привязанного к ней комплекса антиэкстремистского законодательства не должно существовать вовсе.

Верующий, даже вполне культурный, терпимый и доброжелательный, неизбежно смотрит на атеиста как на «человека с ограниченными возможностями». Сего точки зрения, атеист, не ощущающий присутствия «божественного начала» в окружающем мире, просто лишен какого-то органа чувств, наличествующего у верующего, а потому не способен его понять. Атеист, со своей стороны, считает это особое «шестое чувство» результатом внушения и самовнушения, продуктом измененного сознания.

Атеист вполне может понять, как современный человек может верить в то, что кроме нашего обыденного материального мира существует еще какой-то иной мир и даже что наш мир является производным от этого иного мира. Вполне допустимая гипотеза. Атеистическое сознание решительно отказывается понимать другое: как современный человек может всерьез верить, что некие специально назначенные люди путем неких символических ритуальных действий, совершаемых над некими специальными предметами, могут устанавливать прямой контакт с этим самым «иным миром». Открывать некий портал в него. И выкачивать оттуда по трубочке некую «божественную благодать». С точки зрения современного рационалиста это все шаманство, первобытная магия. Причем весьма разрушительная для психики. И атеисты имеют право с этим разрушительным, с их точки зрения, влиянием бороться. Разумеется, ненасильственными методами.