Збиг. Стратегия и политика Збигнева Бжезинского - Чарльз Гати Страница 44

В-третьих, наиболее важные перемены во внешнеполитическом курсе администрации второй половины срока вызваны не относительным влиянием Бжезинского, а переменой самой обстановки, в частности вмешательством СССР и Кубы и падением некоторых режимов третьего мира. Администрации Картера определённо приходилось реагировать на требующие твёрдой реакции глобальные вызовы – например на явные попытки Москвы испытать решимость Америки. Некоторые критиковали Бжезинского за то, что он заставлял Картера высказывать критические замечания, например по поводу советско-кубинских вторжений ^[181], но документы Совета национальной безопасности доказывают, что президент Картер сам выступал с инициативой таких высказываний. Испытывая недовольство от того, что Государственный департамент не выполняет его требований и не высказывается на эти темы, Картер даже поощрял действия Бжезинского. Разумеется, тому не требовалось особого приглашения.

Что касается советско-кубинского вмешательства в дела Африканского Рога, то все три главных лица, определявших внешнюю политику, имели разные мнения на этот счёт. Как и Вэнс, Картер хотел, чтобы США играли в Африке ключевую роль, проводя переговоры о мире и о политическом переходе в Зимбабве, Родезии и Южной Африке. Но при этом Картер, как и Бжезинский, считал, что советско-кубинское военное вмешательство мешает этому процессу. Бжезинского гораздо больше заботили геополитические последствия: если Советский Союз не заплатит за военную интервенцию, то, по мнению Бжезинского, это подтолкнёт его к вторжению в другие регионы. Точно так же, по Бжезинскому, вторжение СССР в Афганистан произошло, отчасти, из-за того, что США не нашли эффективного способа сдержать Советский Союз во время войны за Огаден 1977–1978 годов между Сомали и Эфиопией. Картеру нравилась идея повышения ставок для Советского Союза, но он не думал, что отослать авианосец к берегам Африканского Рога, как предлагал Бжезинский, будет таким уж эффективным шагом. Картер опасался, что это усилит ожидания возможного военного разрешения конфликта, который в то время никак не входил в планы США.

Как и Вэнс, Картер хотел заключить договор по ОСВ и стремился к хорошим отношениям с Советским Союзом. Но, как и Бжезинский, Картер понимал, что для того чтобы убедить сенат и широкую публику в необходимости довести переговоры по ОСВ до конца, нужно представить это дело как противостояние Советам. Для этого он должен был публично осудить их за нарушение прав человека и политику вмешательства в дела других государств. (Со временем Бжезинский выработал лучшее чутьё по поводу того, что необходимо и что возможно с политической точки зрения; в этом его учителями были некоторые политические советники Белого дома, в частности Гамильтон Джордан.) В любом случае политика Картера сочетала в себе элементы обеих точек зрения, но отличалась своей логикой.

В конце 1970-х годов могло показаться, что политика Советского Союза находится на подъёме и что он начинает играть примерно такую же глобальную роль, что и Америка до Вьетнама. Американцы вполне справедливо были озабочены (если не возмущены) растущей активностью СССР и Кубы в Африке, вьетнамским вторжением в Камбоджу и наращиванием советского арсенала ракет в Восточной Европе. Такое беспокойство обострило разрыв между Вэнсом и Бжезинским во время искусственного кризиса после «обнаружения» советской бригады на Кубе в сентябре 1979 года. Кризис был искусственным, поскольку бригада находилась на Кубе ещё с Карибского кризиса 1962 года и представляла угрозу разве что предполагаемому нейтральному статусу Кубы. Но прежде чем администрация успела разъяснить этот вопрос, информация просочилась в прессу, а сенаторы Фрэнк Чёрч и Генри Джексон «Скуп», представляющие спектр Демократической партии, заявили, что договор по ОСВ не будет ратифицирован, пока бригада не покинет Кубу. Конечно же, СССР не собирался отзывать своих военных, которые находились там семнадцать лет, так что администрация оказалась в ловушке. Вэнс и Бжезинский оба хотели спасти договор по ОСВ, но Вэнс считал, что для этого лучше замять инцидент, а Бжезинский считал, что администрация должна занять более жёсткую позицию по отношению к СССР. Картер согласился с некоторыми рекомендациями Бжезинского, но пока он пытался довести процесс до конца, Советский Союз, сочтя, что договор всё равно не будет ратифицирован, почувствовал, что ничто не мешает ему осуществить вторжение в Афганистан. Именно этот эпизод, как ничто другое, привёл к обострению холодной войны.

В-четвёртых, холодная война возобновилась не вследствие ухудшения отношений между Вэнсом и Бжезинским. По существу, в первые два года администрации между Вэнсом и Бжезинским не наблюдалось серьёзных разногласий, и они более или менее соглашались по большинству внешнеполитических вопросов. Разногласия проявились по мере обострения холодной войны – начиная с Африки и достигнув пика после обнаружением советской бригады на Кубе и во время вторжения в Афганистан. Разворот во внешней политике США произошёл не потому что Бжезинский перехитрил конкурента, а потому что Картеру нужно было адаптироваться к меняющейся ситуации в мире и проявлять больше напора. И в самом деле, после советского вторжения в Афганистан время переговоров прошло. Когда Вэнс постарался возобновить их, советский министр иностранных дел Андрей Громыко даже не захотел с ним встречаться.

Президент Картер понимал, что как по стратегическим, так и по политическим причинам Соединённые Штаты должны проявлять более жёсткую политику в отношении СССР. Со стратегической точки зрения вторжение в Афганистан ставило такие вопросы, как, например, осуществит ли Советский Союз экспансию в Персидский залив, – и администрация ответила на них доктриной Картера, ставящей чёткие границы. С политической точки зрения, поскольку большинство американцев понимали опасности расширения советской зоны влияния, Картер, имевший репутацию «мягкого» политика, чтобы вернуть себе общественную поддержку, должен был ответить достаточно жёстко. Вот почему Картер склонился в сторону более решительной политики, которую проповедовал Бжезинский. Вэнс, человек, убеждённый в американском превосходстве, верил в необходимость более примиренческого подхода.

В конечном счёте переход США к более «ястребиной» политике в конце 1970-х годов произошёл вследствие растущей агрессивности Советского Союза, а не из-за взглядов Бжезинского. Президент Картер реагировал на значительные перемены в мире, а не на убеждения своего советника по национальной безопасности. Любопытно, что если раньше республиканцы обвиняли Картера в слабости и нерешительности, то демократы критиковали Бжезинского, как упорствующего в своих взглядах бойца холодной войны. В обоих случаях пропасть между правдой и вымыслом – между реальностью и карикатурой – весьма велика.