Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина - Арно Леклерк Страница 44

Революции 1917 г. способствовали быстрому превращению бывшей царской империи в новую империю в рамках «советского проекта». По завершении короткого периода, открывшегося Февральской революцией, а затем продолжившегося Октябрьским переворотом (предпринятым Советом народных комиссаров, который объявил о самоопределении народов, оказавшихся внутри почившей Российской империи), большевистская власть очень скоро стала во имя борьбы против контрреволюции и белой угрозы стремиться к воссозданию прежних границ империи: Красной армии была поставлена задача восстановить единство территорий от Средней Азии до Украины и от Закавказья до Дальнего Востока; повторного завоевания избежали лишь Финляндия, Польша, прибалтийские республики и румынская Бессарабия. Коммунистическое мессианство приходит на смену мифу о Третьем Риме, и «гениальный машинист локомотива Истории» Сталин примеряет на себя образ «маленького отца народов», как называют его подданные. Управляемая железной рукой Советская Россия становится лабораторией социальной инженерии, где во имя «светлого завтра» перемалываются люди; «высшая справедливость», выбранная девизом во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., затем используется для утверждения законности призрачных «завоеваний социализма» хрущевской эпохи. Однако реальность в конце концов берет реванш над идеологией, и в 1960-е гг. Андрей Амальрик может – с риском оказаться в центре скандала или не быть воспринятым всерьез – задаться вопросом, доживет ли СССР до 1984 г. [111], в тот момент, когда успехи по освоению космоса и выполнение военно-промышленных планов уже не в силах скрыть полный провал государственной экономики, не способной привести страну в эру массового потребления. Слабость Запада, проявившаяся в 1970-е гг., в сочетании с иллюзиями «разрядки» и кажущейся непобедимой властью все более и более агрессивного «бронекоммунизма» станут поддерживать веру в устойчивость СССР, делаясь, без сомнения, гарантией ядерного равновесия. Тем не менее империя рухнула очень быстро, причем ее падение не было связано с разрушительной войной и сопровождалось специфическими особенностями, подобных которым история еще не знала. После кризиса III в. н. э. Западная Римская империя простояла еще два столетия, поскольку народы, входившие в pax romana [112], оставались верными имперской идее, получившей, как мы знаем, свое продолжение еще на тысячелетие – в Византии. Строившаяся на протяжении многих веков и включавшая в свое пространство различные народы, управляемая монархами империя Габсбургов в Европе XIX в., где преобладают либеральные идеи и постоянно обнаруживаются проявления национального чувства, становится анахронизмом. В качестве ее основной заслуги можно назвать подготовку политических кадров, способных организовывать пространство всей центральной и придунайской Европы, где империи пришлось столкнуться со славянами и германцами. Правда, ей не удалось пережить поражение 1918 г., и принципы, которые легли в основу новой Европы вскоре по завершении Первой мировой войны, стали для нее неизбежным приговором.

Столь же многонациональная и мультиконфессиональная Османская империя сделалась заложником прошлого и обнаружила неспособность к проведению необходимых реформ, направленных на ее вступление в современный мир. Она выглядит еще большим анахронизмом, чем ее австро-венгерский союзник, и испытывает шок в результате Первой мировой войны, в равной степени оказавшейся судьбоносной и для империи Романовых, на руинах которой в неожиданной форме начнется возрождение Российской империи, образовывавшейся в течение нескольких столетий вокруг Москвы. Относительно короткий период европейской колонизации – в Африке и Азии в XIX – начале ХХ в. – между прочим, объясняет причину быстрого освоения заморских территорий Европой, утвердившейся там начиная с XVI в. и завоевавшей весь мир, будучи уверенной, что границ больше не будет. Отдаленность территорий, пробуждение у коренных народов национального чувства и фатальное ослабление европейских метрополий вследствие великого суицида 1914–1945 гг. естественным образом привели к упадку великих держав прошлого столетия – в тот момент, когда расходование средств на поддержание целостности империй казалось более важным, чем забота о стоимости ресурсов, которыми располагали колонии.

Положение Советской России, официально преобразованной в СССР, в начале 1980-х гг. оказалось крайне непростым. Протяженность территорий, достигнутая за счет освоения огромного континентального пространства, имела свои нюансы, отличные от тех, которые были присущи европейским метрополиям и их заморским афро-азиатским колониям. Прежнее сосуществование этнических и религиозных групп, длительное время входивших в состав одного организма, в котором – по крайней мере в теории – декларировалось равенство, обеспечиваемое отсылкой к «homo soveticus» («человек советский»), априори позволяло избежать «колониального» подхода, и казалось, ситуация закреплена различными уступками, сделанными властью национальным меньшинствам. В начале 1980-х гг. СССР становится одной из двух сверхдержав, и его колоссальный военный потенциал, особенно в области ядерных вооружений, кажется, защищает его от любой серьезной угрозы. Экономические и социальные показатели коммунистической системы нельзя назвать блестящими, учитывая условия повседневной жизни населения. Однако в это время еще существует особый «советский патриотизм», основанный на гордости, вдохновляющей страну на различные международные шаги, а ее достижения, особенно в области освоения космического пространства, добавляют ей престижа. Этот патриотизм неявно связан с представлениями и чувствами, порождаемыми старым имперским мифом. «Окончательное падение», предсказанное в 1970-е гг. Эммануэлем Тоддом, случилось на десять лет позже, даже если не принимать во внимание сам факт непосредственного «распада империи», мысль о котором была популяризирована Элен Каррер д’Анкосс примерно в то же время. Какие причины и какие механизмы способствовали развалу «родины рабочих» (термин, который на протяжении семи десятилетий «продавала» коммунистическая пропаганда)?

Мы знаем о политическом процессе, запущенном в 1985 г. Михаилом Горбачевым, и о том, как неожиданно спустя шесть лет полностью исчезло государство с богатейшими природными ресурсами, первое в мире по площади и третье – по численности населения, а также, наряду с США, находившееся впереди всех по уровню военной, особенно ядерной, мощи. Но надо сделать небольшой шаг назад, чтобы понять причины и губительные тенденции, которые привели к подобному развитию событий. Гонка вооружений между двумя главными державами, без сомнения, стала первым очком в пользу США. Соглашения по ограничению стратегических вооружений (ОСВ) не имели реального эффекта и не повлияли на баланс сил; все обстояло иначе с проектом создания космического щита, предложенным в 1983 г. Рональдом Рейганом. У Советского Союза не было ни достаточных научно-технических средств, ни финансовых возможностей вступить в это соревнование – в этот момент не менее 15 % его ВВП выделялось на военные нужды, притом что экономические показатели производительности на Западе и на Востоке все время изменялись: от 1 к 3 перед нефтяными кризисами 1973 и 1979 гг. до 1 к 6. Начавшееся в конце 1979 г. советское вторжение в Афганистан в равной степени ослабило империю, вынужденную противостоять моджахедам и потерпевшую частичное поражение в горах Гиндукуша – оказавшись в той же ситуации, что и американцы во вьетнамском аду в предыдущее десятилетие. Этот конфликт подрывает престиж советской власти, которым она обладала до сих пор; в то же самое время он приводит к заражению общественного мнения скрытым недовольством, расшатывающим систему. Полная неадекватность социально-экономической системы (когда на Западе развиваются новые направления науки, связанные с информатикой и коммуникациями, и происходит интеграция в мировой рынок, ставшая гарантией роста) «приговорила» страну к глубоким реформам, что являлось труднодостижимой целью, учитывая конкуренцию различных кланов и сторонников правящей номенклатуры. Культура таинственности, которую Горбачев пытался уничтожить посредством введения принципа гласности, была связана с официальной практикой искажения статистических показателей и допущением безответственности на всех уровнях управления, о чем свидетельствует Чернобыльская ядерная катастрофа 1986 г. Возрождение в СССР национализма, считавшегося окончательно подавленным, – на Украине, на Кавказе и в странах Балтии, а также «усталость» российского общественного мнения, полагающего, что сложившаяся ситуация – результат слишком высокой цены, которую приходится платить за союз с окраинными республиками, – таковы основные составляющие взрывоопасного коктейля 1989–1991 гг. Существовали опасения, что эти изменения могут стать источниками конфликтов. Так полагали в Европе, превратившейся в уникальный единый конгломерат и на протяжении более чем сорока лет готовившейся к возможному противостоянию между двумя блоками. В этот момент Михаил Горбачев понимает, что реформированный благодаря его усилиям СССР ни малейшим образом не заинтересован в продолжении конфронтации с США и сохранении своих позиций, приобретенных в Восточной Европе благодаря успехам во Второй мировой войне. Освобождение «народных демократий» произошло мирным путем, хотя еще десять лет назад подобный сценарий представлялся почти фантастическим. Это назревшее отступление, однако, не могло помешать быстрому расколу самого СССР из-за неспособности Горбачева – в отличие от китайских руководителей, управлявших страной после Мао, – удерживать переходный процесс под контролем. Результат мог быть только один – распад системы изнутри, потеря могущества и уход с мировой арены, равно как и катастрофа, связанная с выбором новых лидеров, решившихся применить к экономике рецепты, совершенно не подходящие ей в сложившейся ситуации; кроме того, страна оказалась беззащитной перед национальными и иностранными хищниками. Поэтому Россия пережила десятилетие хаоса, закончившееся с приходом к власти Владимира Путина, направившего усилия на возрождение и начавшего необходимые преобразования.