Эпоха Владимира Путина. К вопросу об исторической миссии второго президента России - Владимир Кузнечевский Страница 40

– Что требуется от россиян в такой ситуации?

– Главный для нас вывод заключается в том, что к настоящему времени российское общество подошло в своем развитии – именно в развитии, что бы там ни говорили некоторые российские эксперты о торможении, стагнации и т. д., – к такому рубежу, за которым, хотим мы этого или нет, заканчивается эпоха, начатая русской революцией в начале XX века. И сколько бы филиппик со стороны стран западной цивилизации ни раздавалось сегодня в адрес нашего президента и в адрес нашего государства, но управляемая Путиным вот уже два десятилетия Россия на передовых позициях в наступлении новой исторической эпохи.

Русская революция 1905–1917 годов сообщила мощный импульс социального развития всему человечеству, породила коренные изменения в социальном устройстве стран Старого Света и Америки. В конечном итоге в конце XX столетия эти изменения привели к пресловутому обществу потребления, но и оно сегодня заканчивает свое победное шествие по странам и континентам.

Отсчет нового исторического времени мировая цивилизация начала с XXI столетия. Кстати, это движение заметили совсем не аналитики и даже не всемирно известные ученые, а самый молодой в мире монарх – король Нидерландов Виллем-Александр, о чем и объявил в своей тронной речи 30 апреля 2013 года. Это он уловил, что распад Советского Союза в декабре 1991 года в корне меняет направление движения мировой цивилизации. «Социального государства конца XX века больше не существует, – заявил он, – мы вступили в переходный период к строительству новой модели социального государства… классическое социальное государство всеобщего благосостояния второй половины XX столетия уже не может более поддерживать в нынешнем виде ту систему социальных пособий, которую мы создали в нашем обществе, люди не могут больше рассчитывать на помощь государства в прежнем виде и должны в большей степени, чем раньше, нести ответственность за управление собственной жизнью».

Стало понятно, что Россия не стоит отдельно от внешнего окружения, что и другие народы вступают в период радикальной смены модели социального государства. Волею истории путинская Россия оказалась не просто в main stream мирового развития, но и на самом его острие, более того – в период 2018–2024 годов должна испробовать сама и предложить для размышления всем остальным государствам эту новую модель социального государства.

Виллем-Александр так же, как и мы, не знает, что за новая модель общества приходит на смену ныне существующей, и потому ограничился туманной фразой: «Мы идем к государству всеобщего действия, обществу активного участия граждан в своей собственной жизни». По сути, это означает, что теперь государство больше не будет в абсолютном плане поддерживать рядового потребителя, он сам должен заботиться о себе и отвечать за себя. Таким образом, заканчивается та модель социального государства, которая была сформулирована под сильнейшим воздействием Октябрьской революции 1917 года. Но она и у нас заканчивается. Кстати, на Западе минимум треть валового национального продукта выделятся на социальные расходы, а у нас всего лишь где-то 0,8 %. При этом нельзя не обратить внимания на то, что часть правительств стран Старого Света уже приступила к практическим поискам этой новой модели социального государства.

– Нам показалось, король сказал, что эпоха всеобщего благоденствия заканчивается, что больше никто никого кормить не будет и спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Может, у нас пока рано о подобном говорить? Мы ведь в социальном плане отстаем от Запада.

– Мы идем с отставанием, и я в этом убежден. Но и мы должны менять наш подход к модели социального государства. В 2014 году на это обстоятельство обратила внимание известный российский и международный общественный и политический деятель, доктор исторических наук Наталия Нарочницкая. Она сказала, что необходимо существование очень «сильного и уверенного в себе социального государства. Особенно в стране, где глубина промерзания земли полтора-два метра, где нельзя без внеэкономических стимулов добиться более-менее ровного развития территорий, удаленных друг от друга на тысячи километров. У нас нельзя даже одну экономическую доктрину применять повсеместно, настолько разнятся условия, не только социально-экономические, но даже и цивилизационные: быт, квалификация, структура населения, природные условия. В этом отношении Россия похожа на модель мира – представлены все цивилизации, архаика и современные технологии, XIX век и XXI, немыслимое богатство и недопустимая бедность. Поэтому-то нам понятны проблемы и хижин, и дворцов. А Блок когда еще сказал: «Нам внятно все, и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». У нас есть и прослойки, исповедующие постмодернистские воззрения на человека и общество, каких придерживаются в богемных кварталах Сан-Франциско, но у нас распространены и патриархальные устои, и нам близки традиционные ценности обществ, которые составляют абсолютное большинство населения Земли».