Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина - Арно Леклерк Страница 40

Многие из тех, кто располагал властью уже во времена старого режима, сами того не зная, занимались геополитикой (английские власти заботились об установлении нерушимой морской гегемонии Британии, Ришелье старался поддерживать «разделение немцев», а члены Конвента призывали к установлению «естественных границ»; все эти идеи воплотились в жизнь лишь в XIX в., когда Германия поставила вопрос о своих границах и национальном самоопределении, а англосаксонский мир в историческом и политическом смыслах превратился в талассократию). Большая игра, в XIX в. сталкивавшая русских и британцев на протяжении всего обширного европейского театра, имела глубоко геополитическую природу: она представляла собой классическое противостояние между российской континентальной державой, протянувшейся от Польши до Тихого океана и от берегов Северного Ледовитого океана до Памира и Туркестана, и морской Британской империей, терпеливо, в течение нескольких столетий, стремившейся к господству на море и сумевшей использовать силы своего Королевского флота для того, чтобы ввязываться в столкновения в любой части света [93]. Нам известно, что это длительное противостояние продолжалось с переменным успехом: каждый раз, когда под угрозой оказывались турецкие проливы, Британия становилась защитницей «великого османского больного»; на Кавказе ее агенты поддерживали восставших – местных мусульман; в Средней Азии и Персии обе державы соперничали вплоть до заключения в 1907 г. договора, закрепившего их на ранее занятых позициях; на Дальнем Востоке подписанный в 1902 г. британско-японский морской договор был явно направлен против России, три года спустя побежденной азиатским противником…

Противостояние двух держав – континентальной и морской – подробно анализирует Хэлфорд Маккиндер. После смерти Ратцеля в 1904 г. и Мэхэна десять лет спустя, в тот самый момент, когда швед Челлен изобретает в 1916 г. термин «геополитика», он сформулирует объяснение глобального соотношения сил, среди которых важное место уделяет России. Будучи профессором Оксфорда, в котором он возглавлял Географический институт, директором Лондонской школы экономики и политических наук, адмиралом, депутатом-консерватором в палате общин с 1910 по 1922 г., президентом Королевской навигационной компании и Королевского экономического комитета, в 1919–1920 гг. на юге России он также занимал должность верховного комиссара во время британской и французской интервенции, сопровождавшей гражданскую войну между красными и белыми. Имея за плечами самый разнообразный опыт, он посмотрит на мир оригинальным для своего времени взором, который вскоре неизбежно приведет его к размышлениям о судьбе русского государства. В трех объемных текстах он опишет свое видение положения вещей: в 1904 г. в работе, опубликованной в Geographical Journal и названной «The Geographical Pivot of HiStory [94]», в 1919 г. в труде «Democratic Ideals and Realty in the Politics of ReconStruction» [95]и, наконец, в июле 1943 г. в объемном исследовании «The Round World and the Winning of Peace» [96], опубликованном в Foreign Affairs. Начиная с 1904 г. он формулирует свою теорию heartland [97]. Океаны занимают девять десятых поверхности земного шара, а Евразия – одну шестую; Америка и Австралия делят между собой остальное, и кажется естественным, что контроль над миром принадлежит тому, кто контролирует бóльшую часть суши, точнее – ее центральную часть, совпадающую с континентальной территорией Евразии. Точно так же в 1919 г. он придумывает понятие world island [98], описывающее положение Евразии вместе с Африкой. Евразийскому блоку на его окраинах противостоит «внутренний», или «пограничный», «полумесяц», inner crescent — Западная Европа, Ближний и Дальний Восток, Юго-Восточная и Восточная Азия; островные территории, расположившиеся между Британией и Японией, являются передовыми элементами «периферийного», или «внешнего», «полумесяца» – outer или insular crescent, включающего обе Америки и Австралию. Согласно Маккиндеру, эволюция истории определяется взаимоотношениями между морскими и континентальными державами, между центральной «осью» и территориями, относящимися к «периферийной» дуге. В равной степени Маккиндер настаивает на роли, которую сыграла техническая революция, сказавшаяся на развитии морского и наземного транспорта. «Доколумбовой» эпохой он считает время караванов, шедших по Великому шелковому пути. «Колумбова» эпоха связана с открытием мира Европой, начавшимся в конце XV в., и, в противоположность предыдущей, характеризуется преобладанием морского транспорта и расцветом торговли пряностями и рабами, отправляемыми через Атлантику. Наконец, «постколумбова» эпоха становится временем строительства железных дорог, вернувших континенту его былые преимущества; теперь они определяются скоростью передвижения, обеспечиваемой необходимым количеством лошадиных сил, и дальностью перемещений.

Сделанные выводы позволяют предположить, что Россию ждет большое будущее, и считать устаревшим мнение Мэхэна, оставлявшего последнее слово за морскими державами. Кажется, британский адмирал почти пророчествует по поводу мощного и неизбежного реванша континентальной державы. В 1904 г. он высказывает мысль по поводу Евразии, которую в значительной степени отождествляет с Российской империей: «Разве не посреди этого региона, этой обширной евразийской зоны, недоступной судам в античную эпоху, но открытой для кочевников, а сегодня покрывающейся сетью железных дорог, проходит ось мировой политики? Там были и остаются условия для экономической и военной мобильной мощи – значительной, хотя и имеющей свои пределы. Россия сменила Монгольскую империю, и давление, которое она оказывает на Финляндию, Польшу, Скандинавию, Турцию, Персию, Индию и Китай, пришло на смену прежним центробежным рейдам степняков… В мировом ансамбле Россия занимает центральное стратегическое положение, подобное тому, что в Европе занимает Германия. Она способна наносить удары по всем направлениям и получать их со всех сторон, кроме северной. Завершение строительства ее железнодорожной сети – всего лишь вопрос времени… Маловероятно, что любая социальная революция изменит ее фундаментальные связи с великими географическими границами, определяющими условия ее существования. Справедливости ради следует сказать, что, зная о границах своей власти, ее лидеры отказались от Аляски, поскольку основной закон российской политики – не обладать территориями за морями, в отличие от Великобритании, владычицы морей…» Маккиндер, помимо всего прочего, обеспокоен «нарушением баланса сил в пользу осевого государства, при котором экспансия империи, направленная на выход к окраинным евразийским территориям, позволит ей обладать огромными континентальными ресурсами и построить флот – тогда-то и появится мировая империя». Это стало бы возможным, если бы Германия заключила союз с Россией. Угроза возникновения подобной ситуации заставила бы Францию искать союза с державами по ту сторону моря. Франция, Италия, Египет, Индия и Корея станут плацдармом, с помощью которого внешние военно-морские силы смогут поддерживать армии, стремясь помешать союзникам «осевого» региона развернуть свои сухопутные войска и нанести удар по флотам противника. Маккиндер даже беспокоится о присоединении к России Китая и Японии, «которые могли бы увеличить размеры ее береговой линии, создав дополнительные источники могущества для огромного континента, которых прежде Россия, “осевой” регион, была лишена». Вполне понятно, почему Маккиндер в 1919 г. стремится создать в Восточной Европе «санитарный кордон», дабы изолировать Россию, которую большевистская революция сделала еще более беспокойной. В 1943 г., убежденный, что срединная земля, простирающаяся от европейской части России до Енисея, захватывает власть над миром, Маккиндер пророчествует о том, что стратегическая глубина России, служившая благоприятным фактором во время вторжений 1812 и 1941 гг., гарантирует ей по окончании Второй мировой войны положение ведущей мировой державы, «поскольку ее оборонительная позиция окажется стратегически более выгодной, ибо срединная земля является самой большой естественной крепостью в мире, располагающей достаточным по численности и качеству гарнизоном». Подобное истолкование будет поставлено под сомнение в связи с появлением межконтинентальных ракет и началом в 1945 г. ядерной эры с ее перспективами полного уничтожения всего живого, однако анализ Маккиндера тем не менее содержит некоторые точные определения, связанные с Россией. Йордис фон Лохаузен [99]и Карл Шмитт [100]предложат аналогичный взгляд на эту континентальную державу.