Народ и власть в России. От Рюрика до Путина - Эрик Форд Страница 39

Проекция была не единственным средством, которое Сталин использовал для снижения беспокойства и очищения созданного им образа своего «Я». Он также был склонен использовать для самозащиты рационализацию. Эта психоаналитическая концепция, в силу того, что она охватывает довольно много разновидностей психических маневров, несколько неопределенна, но также весьма полезна. Примером может служить то, как Сталин поступил со знаменитым «Завещанием» Ленина 1922–1923 годов, где в добавлении написано следующее: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в обращениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.».

Когда однажды Сталин был вынужден признать эту наладку на свое едо, он сказал: «Да, я груб, товарищи, по отношению к тем, кто грубо и вероломно разрушает и раскалывает партию. Я никогда не скрывал это и сейчас не скрываю. Возможно, к раскольникам следует применить снисходительность. Но от меня ее не будет». Такер комментирует данное высказывание следующим образом: позднее, в 30-е годы, Сталин стал обороняться еще больше. Членов партии приговаривали к длительному тюремному заключению и даже к расстрелу за хранение «контрреволюционного документа, так называемого ленинского завещания». [Конец цитаты].

* * *

Далее Ранкур-Лаферьер пишет о личной жизни Сталина, его отношении к семье и детям, что хорошо показывает внутренний мир советского тирана:

«Семейная жизнь Сталина никогда не была как следует налажена и не носила регулярного характера. Со своей первой женой Екатериной он жил урывками. Он не искал в жене друга, понимающего его взгляды. Его тиранической натуре нужна была покорная жена. Ее ранняя смерть была первым личным ударом. Он утратил последний остаток человеческих чувств.

Позже он знакомится с Надей Аллилуевой, этого черствого человека влечет к наивному ребенку, в чьих глазах он выглядит романтично. Ей было семнадцать лет, когда сорокалетний Сталин на ней женился, и, возможно, ей было всего шестнадцать, когда он лишил ее невинности.

Ей было трудно с ним, часто после ссор с деспотичным генсеком ее находили в слезах. Некоторые предполагают, что он был ей неверен. Постепенно он довел ее до самоубийства в 1932 году, даже, возможно, он ее и убил, хотя рассказы о том, как он это сделал, весьма противоречивы. Версия убийства несет в себе значительный психологический смысл, учитывая, что молодой Cосо был свидетелем попытки отца убить его мать, и зная уравновешенный характер и чувство ответственности Надежды, которые исключили бы самоубийство. После смерти Надежды Сталин мог вступить в связь с женщиной по имени Роза Каганович, а мог и не делать этого, в зависимости от того, чьим воспоминаниям верить. Но если Сталин и нашел другую женщину, то ненадолго. Возможно, детская близость с чрезмерно заботливой матерью плюс отождествление с отцом, избивающим жену, породили его изначальное женоненавистничество, которое помещало ему в дальнейшем иметь продолжительные любовные отношения с женщиной. Только очень редко Сталин позволял себе проявить положительные чувства к женщине. Так, он, похоже, искренне горевал о смерти своей первой жены.

Сталину особенно нравилось употреблять ругательства в присутствии женщин. В размолвках с Надеждой он использовал самые грязные русские выражения, так называемый мат. Он ругался на Крупскую, жену Ленина, чем страшно огорчил ее. Он грубо говорил о сексуальной жизни своей дочери Светланы в присутствии как ее, так и своих коллег-мужчин («Ну, друзья, бьюсь об заклад, вы не знаете, кто ее сейчас е…»). Даже его мать, которая в ранние годы взрастила его нарциссизм, время от времени была предметом его оскорблений: «Ты тоже здесь, старая шлюха?» – сказал он ей, приехав в Тифлис в 1927 году. Конечно же, именно так ее называл его отец.

Отношение Сталина к женщинам ясно выражено в рассказе его дочери: «Когда Василий рассказал ему, что развелся с первой женой из-за того, что «с ней не о чем говорить», отец расхохотался: «Ишь ты, идейную захотел! Ха! Знали мы таких идейных… селедок, – кожа да кости!» Это было при мне; но вслед за этим отец и сын пустились в непристойную дискуссию, и я ушла».

…Хотя Ярославский сказал, что «Сталин любит детей и молодежь», единственным ребенком, по отношению к которому это было верно, была дочь советского диктатора Светлана: «Называл он меня (лет до шестнадцати, наверное) Сетанка – это я так себя называла, когда была маленькая. И еще он называл меня Хозяйка, потому что ему очень хотелось, чтобы я, как и мама, была в роли хозяйки активным началом в доме. И он еще любил говорить, если я чего-нибудь просила: «Ну, что ты просишь! Прикажи только, и мы тотчас же все исполним». Отсюда – игра в «приказы», которая долго тянулась у нас в доме».

Приходится удивляться, откуда у Сталина возникла идея о такой странной игре. Можно также поинтересоваться, сказала ли Светлана Аллилуева нам (и себе) всю правду о своих отношениях с отцом в детстве. Она отрицает, что впоследствии, уже став взрослой, часто вступала с ним в жестокую борьбу.

К своим сыновьям Сталин по большей части относился с ненавистью. Он дал своему сыну Василию довольно необычное воспитание. Тот имел обыкновение отлынивать в школе, но учителя не решались ставить ему плохие отметки. Однажды Сталин пришел в школу и попросил, чтобы с его сыном обращались строже. Дома он сбил мальчика с ног и пинал его сапогами – своими сапогами. Это происходило на глазах дочери.

Другой сын Сталина, Яков (от первой жены Екатерины), тоже сносил оскорбления, когда стал жить с отцом в Кремле. Сталин обычно называл Якова «мой дурак». Бармин говорит: «Сталин бил его, как когда-то сам был бит отцом, сапожником, который часто бывал пьян». Троцкий дает подробности того, как Сталин оскорблял Якова, и приходит к тому же выводу относительно корней подобного поведения: «Мальчик Яша подвергался частым и суровым наказаниям со стороны отца. Как большинство мальчиков тех бурных времен, Яша курил. Отец, сам не выпускавший трубки изо рта, преследовал этот грех с неистовством захолустного семейного деспота, может быть, воспроизводя педагогические приемы Виссариона Джугашвили. Яша вынужден был иногда ночевать на площадке лестницы, так как отец не впускал его в дом. С горящими глазами, с серым отливом на щеках, с сильным запахом табака на губах Яша нередко искал убежища в нашей кремлевской квартире. «Мой папа сумасшедший», – говорил он с резким грузинским акцентом. Мне думается сейчас, что эти сцены воспроизводили, с неизбежными отличиями места и времени, те эпизоды, которые разыгрывались тридцатью пятью годами раньше в Гори, в домике сапожника Виссариона». Сталин так довел своими придирками Яшу, что тот пытался покончить с собой, но только ранил себя, в чем отец нашел повод для насмешек.

Из своих восьми внуков Сталин знал и видел только троих. После смерти жены рядом с ним воцарился Берия, который безукоризненно выполнял все поручения вождя, подстрекал против неугодных людей и почти изолировал Сталина от мира. Действовал его же методами. «Этот знал слабые струны отца – уязвленное самолюбие, опустошенность, душевное одиночество и лил масло в огонь, раздувал его, сколько мог, и тут же льстил с чисто восточным бесстыдством, – пишет Светлана Аллилуева. – Он [Сталин] всюду видел врагов. Это было уже патологией, это была мания преследования… Отец с возрастом стал томиться одиночеством. Он был уже так изолирован от всех, так вознесен – не с кем было молвить слово». [Конец цитаты].