Никто кроме Путина. Почему его признает российская "система" - Люк Хардинг Страница 37

Вид снаружи — классически русский: березы, деревни с заброшенными домами и грязные дороги, начинающиеся неизвестно где в тайге. На одной из остановок я покупаю копченую рыбу, пиво и чипсы, местные женщины продают ведрами картошку и горькие семена из сосновых шишек. Разгар лета. Солнце почти не заходит. В 4 часа утра уже светло. Днем сибирское небо прозрачное и бескрайнее.

Тобольск оказывается маленьким и очаровательным, с хорошо сохранившимся старым городом и барочным собором. В нем живет много монголо-татар — коренных жителей Сибири, мусульман. Мы — единственные туристы. В Омске идет дождь. Дети находят игровую площадку рядом с рекой. Остальная часть города похожа на помойку. В отличие от Омска, Томск — это драгоценный камень: университетский городок с европейским привкусом и несколькими пиццериями. Мы проезжаем мимо его старых деревянных домов муниципальным трамваем. К моему разочарованию и облегчению детей, томский музей ГУЛАГа закрыт.

В Новосибирске, современной столице Сибири, мы берем джип и водителя, Сергея Кудрина. Кудрин занимается тем, что возит туристов в Алтайские горы — удаленный регион Южной Сибири за 2 000 миль от Москвы. Опытный российский альпинист, которому сейчас за 50, Кудрин покорил большинство вершин Алтая. Республика Алтай в составе Российской Федерации расположена на окраинах Центральной Азии, на пересечении Монголии, Казахстана и Китая. В этой местности проживает много сибиряков со средним достатком, которые занимаются греблей, лазают по ледникам, ездят верхом; здесь немного посетителей из Европы.

* * *

До северной границы Алтая мы едем 14 часов. По российским стандартам Алтай неиспорчен. При приближении к монгольской границе обильные альпийские долины уступают место мрачным полупустынным и безлюдным пограничным городкам. В одном мы видим золотой памятник Ленину. Рядом с ним сюрреалистично сидит семейка козочек. Всюду мы проходим мимо безошибочно узнаваемых знаков ранних человеческих поселений. Кочевые скифские племена жили здесь десятки веков назад, гораздо раньше, чем пришли большевики. Они оставили примечательные каменные могильные надгробья, известные как каменные бабы — высокие изваяния с высеченными на камне странными тюркскими лицами.

Остановившись на М52, главном шоссе Алтая, мы изучаем одну из баб, брошенную в дикой долине. В воздухе прыгают гигантские сверчки с пурпурными крыльями и издают звуки, напоминающие футбольные погремушки. Пастбище вокруг нас — стрекочущий насекомыми ковер, рядом — несколько курганов. Надгробие имеет стилизованные косые глаза и большой нос. Ему не хватает примечательных усов Терри-Томаса, которые мы видели на других образцах в музеях Омска и Томска.

Кудрин предлагает нам вскарабкаться на крутой, покрытый гравием холм. Отодвигая сорняки, дети открывают петроглиф в форме оленя, выбитый на камне. Дальше — другие образцы доисторической резьбы: некоторые сделаны тупым предметом, другие выполнены тщательнее — цветными граффити. Можно легко узнать оленя, козерога, кабана, оживающих на древнем камне.

Вечером мы приезжаем в наш лагерь в тени горы Актру (4000 метров), покрытой снегом вершины. Это — изюминка нашего путешествия. Лагерь расположен в лиственничном лесу под горами. Дети уходят и строят берлогу. Над нами в изумрудном небе летает воздушный змей с черными крыльями, со старинной смотровой площадки на соседнем холме можно увидеть Монголию с другой стороны горной долины. Лагерь — простой, но уютный, с баней, отапливающейся дровами. Мы спим в юрте. Единственным недостатком являются миллиарды сибирских комаров.

Ночь холодная. На следующее утро мы отправляемся в горы. Поездка очень увлекательна: через шаткий деревянный мост — в хвойные леса, наполненные ослепительными альпийскими цветами. Фиби видит горечавки, колокольчики, горчак и таволгу. Оставив свой джип возле реки, мы идем к подножию гор. На одной стороне снежного гребня ледников возвышается Актру, на другом — летние лагуны и небольшие озерца. На обратном пути мы с Раскином останавливаемся, чтобы окунуться в стремительный бирюзовый ручей.

Кажется, что Москва со всеми своими слежками и зловещим спектаклем театра теней очень далеко.

* * *

Одна из книг, которые я читаю в Сибири, — «Московские корреспонденты». Ее автором является Уитмен Бесоу, хороший американский журналист, который жил в советской Москве в конце 1950-х, а затем — в начале 1960-х. Бесоу фиксирует взлеты и падения (в основном падения) трехсот американских репортеров, которые работали в Советском Союзе начиная с 1921 года. Все в определенной степени подвергались преследованиям со стороны КГБ и его предшественников. Были и многочисленные другие проблемы во время того, что один репортер называет «самым жестоким заданием». Список длинный: бесконечная работа, плохое питание, нехватка туалетной бумаги и утомительная физическая среда послевоенной Москвы — серого и депрессивного города, как тогда, так и теперь.

Но одним из наибольших препятствий в журналистской работе в России был явный недостаток информации. В течение брежневского и послебрежневского периодов кремлистика, известная наука разгадывания того, что происходит внутри Политбюро, достигла немалых высот. Падкие на официальные новости репортеры использовали все более и более хитроумные методы работы. Когда Юрий Андропов, преемник Брежнева, заболел, репортеры выстроились вдоль его пути на работу Кутузовским проспектом, надеясь поймать взгляд больного лидера в лимузине.

Вечером 9 февраля 1984 года один рискованный журналист, руководствуясь подозрениями о смерти Андропова, ездил по улицам Москвы, ища подтверждения. Он увидел, что в зданиях КГБ, Министерства обороны и штаб-квартире ЦК горит свет. После этого он подготовил эксклюзивный ночной материал, в котором отмечал, что Андропов умер. На следующее утро это подтвердилось.

В те годы встретиться с советскими чиновниками было почти невозможно. С появлением в середине 1980-х Горбачева и гласности это стало немного легче, но настоящие перемены наступили во время хаотичного президентства Бориса Ельцина. Мои предшественники из «Guardian» Джонатан Стил и Дэвид Херст могли свободно встречаться с высокопоставленными чиновниками Кремля и разговаривать с министрами. Кристиа Фрилэнд, рискованный репортер из «Financial Times», начала дружить с олигархами и министрами, она ловко применила свои энергию и обаяние, получив материал для очень интересной книжки о внутренних сделках окружения Ельцина.

Но с Путиным Россия возвращается обратно. Независимые СМИ подвергаются гонениям. Старые привычки секретности КГБ возвращаются. Один старый журналист сказал мне, что при Путине информацию стало получить сложнее, чем тогда, когда он освещал события в брежневском СССР в конце 1970-х: «Тогда была «Правда». По крайней мере, можно было читать между строк». Таким образом, ко времени избрания Дмитрия Медведева третьим президентом России в мае 2008 года старая наука кремлистика возвращается.

Конечно, есть газеты, журналы и радиостанции, которые сообщают о политических событиях и освещают явно реформистскую политику Медведева. Россия также обладает уникальным кадровым составом политических комментаторов и больших знатоков внутренней кухни Кремля. Некоторые, такие как политтехнолог Глеб Павловский и расчетливый депутат Думы от партии «Единая Россия» Сергей Марков, — приближенные к Кремлю и отражают официальную точку зрения. Однако другие — неколебимо независимые. Наличием этих двух лагерей можно грамотно пользоваться.