Путин, в которого мы верили - Александр Проханов Страница 37

05.11.2002

Путин, наивной, верящей, сентиментальной душой, взятой напрокат у Михаила Сергеевича, стремился на Запад. Желая прослыть «западником», воздвигал пышные дворцы внутренней и внешней политики в викторианском стиле, с элементами готики и позднего барокко. Но угрюмо и хрипло дохнул норд-ост, разнес фанерные декорации, шмякнув незадачливого архитектора затылком о кирпичную стену сортира, на которой гвоздем начертано: «Welcome».

Атака террористов на Москву превратила в «ничто» образ «просвещенного западника», тоскливо вопрошающего синоптиков, откуда подует ветер и какая нынче над Москвой «роза ветров».

Запад беспощадно и холодно взирал на русскую трагедию, и не было газеты в Европе и Америке, что не проявила бы сочувствия к «трагическим» чеченским мученикам и не лягнула бы русский спецназ за газовую передозировку. Европейский Союз длинно плюнул из Копенгагена в лицо Путину, не отменив «Всечеченский конгресс», не выдав Закаева, лишь издали подразнивая Москву его респектабельной чеченской бородкой. Друг Шредер, после всего совместно выпитого пива и съеденных баварских сарделек, заступился за черных баб-террористок, толкая Путина на переговоры с Масхадовым. Надежда на особую, в пику Америке, европейскую политику лопнула, и, несмотря на изнурительный воробьиный щебет Рогозина, примеривающего на себя пиджак Игоря Иванова, «калининградская проблема» будет решена для Москвы «по-датски», то есть самым унизительным образом.

Американцы раздумывают: включить ли банды Ведено и Сержень-юрта в террористические списки, и это оскорбительное думанье клерков воспринимается русским МИДом как дипломатическая победа князя Горчакова. Пока умирали от газа москвичи и офицеры «Альфы» приставляли глушители к белым лбам террористок, выигрывала Америка. В ее интересах вдрызг рассорились Россия и Европа, и никакой отдельно европейской политики России больше не существует. Русское общественное мнение, которое тайно торжествовало после террористического удара по Манхэттену, воспринимая 11 сентября как «кару господню» гордой сатанинской империи, теперь отождествляет свою трагедию с американской, начинает видеть в исламе «вселенское зло», что и требовалось русофобу Збигневу Бжезинскому. Готовясь бомбить Ирак, Америка больше не встретит возражений России, которая проголосует в ООН, как униженный сателлит.

Так ведет себя внешний «западный друг». А внутренний? Как вели себя западники-либералы из «Яблока» и СПС, из респектабельной еврейской элиты, с которой нежничает Президент? Все эти режиссеры, певцы, политологи, устроившие антигосударственную истерику перед телекамерами? Эти «шерочка с машерочкой», когда крутится двуголовое существо с одним пупком и двумя ногами, и не поймешь, где Немцов, а где Хакамада? Или Венедиктов, чьи волосы набились в каждый рот и ноздрю, не давая дышать? Как они мытарили власть в ее смертельные роковые минуты! Как требовали от Путина, чтобы он босиком, с веревкой на шее пошел на Кавказ к Масхадову! Как заступались за кавказцев в Москве и за евреев в Хевроне и Тель-Авиве! Как лицемерно посыпали голову пеплом над покойниками, давая понять, что в их смерти виноват жестокий Кремль, бессердечные силовики, агрессивные русские генералы! Именно так действовало первое поколение сорвавшихся с цепи либералов во время тбилисских событий, стрельбы в Риге и Вильнюсе, в Карабахе и Фергане, приближая развал великого Советского государства.

Прозрев в страшном сне, мы узнали: идет война, жестокая, без линии фронта, с мгновенно возникающими очагами в районах атомных станций, нефтепроводов, химкомбинатов, питьевых водозаборников. Жертвы в этой войне неизбежны и не просчитаны. Как во всякой тотальной войне, народ и власть объединяются, понимая, что только сильная власть может защитить народ от нашествия, только с помощью объединенного народа власть может одолеть врага. Для этого власть и народ заключают неписаный, священный договор, прекращая вражду, как бы глубока она ни была до начала военных действий. Так, в 41-м году Сталин, лидер жестоких большевиков-реформаторов, двадцать лет воевавших со своим народом, обратился к стране с покаянными, идущими от сердца словами. Соединил усилия покачнувшейся власти и жертвенный стоицизм русских. Стал не лидером, но вождем. Добился величайшей в мире победы. Сплотил неразрывно власть и народ.

Сумеет ли Путин отречься от миллиардеров Фридмана и Абрамовича, «реформирующих» русский народ на миллион покойников в год? Станет ли он защитником и радетелем народа, которого пятнадцать лет терзают беспощадные террористы-реформаторы? Если да — народ встанет рядом с властью в годину жестоких испытаний. Если нет — власть и народ погибнут поодиночке.