От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев Страница 36

Однако Израиль продолжал наступление.

«Обычно спокойный и не предрасположенный к крутым действиям, Брежнев был вынужден 23 октября по «горячей линии» передать Никсону отнюдь не дипломатическое послание, – пишет Е. Примаков. – В нем говорилось: «Почему Израилем допущено вероломство – Вам виднее. Мы видим единственную возможность исправить положение и выполнить договоренность – заставить Израиль немедленно подчиниться решению Совета Безопасности». В послании содержался намек на то, что бездействие США приведет к краху разрядки: «Слишком многое поставлено на карту – не только на Ближнем Востоке, но и в наших отношениях». В США поняли серьезность ситуации. В тот же день Никсон ответил, что Соединенные Штаты «берут на себя ответственность за то, чтобы полностью прекратить военные действия со стороны Израиля». «Мы с Вами достигли исторического урегулирования, – говорилось в послании Никсона Брежневу, – и мы не позволим, чтобы оно было взорвано».

Однако Израиль продолжал игнорировать требования Совета Безопасности ООН прекратить огонь и отвести войска на занимаемые ими позиции в момент принятия резолюции № 338. В Москве шло бурное заседание политбюро. Эмоции прибавились в результате того, что по специальному телефону Садат умолял сделать все, чтобы «спасти его и египетскую столицу, которую окружают израильские танки». Немедленно запрошенный главный советский военный советник в Каире доложил Брежневу, что Садат потерял голову, когда узнал, что несколько израильских танков перешли через Суэцкий канал, но непосредственной угрозы Каиру нет. Несмотря на это сообщение, ряд членов политбюро высказались за принятие острых военно-политических мер»¹³⁷.

Советское правительство в специальном заявлении, опубликованном 24 октября, потребовало, чтобы Израиль немедленно прекратил огонь и все военные действия и отвел свои войска на линию прекращения огня 22 октября, и предупредило «о самых тяжелых последствиях», которые повлечет продолжение «агрессивных действий против Египта и Сирии»¹³⁸.

Брежнев послал Никсону срочное послание: «Если Вы найдете невозможным действовать вместе с нами по этому вопросу, мы вынуждены будем столкнуться с необходимостью срочно рассмотреть вопрос о том, чтобы предпринять необходимые односторонние шаги»¹³⁹.

24 октября в СССР была объявлена повышенная боеготовность семи дивизий воздушно-десантных войск. Некоторые западные аналитики считают, что часть этих войск могли послать, чтобы спасти окруженную египетскую 3-ю армию. Автор не уверен, что именно такими мотивами руководствовались советские лидеры, были ли просчитаны возможные ответные действия США. Скорее всего, это был просто сигнал США и Израилю, что СССР не может допустить разгрома Египта. Но американская реакция оказалась чрезмерной: была объявлена тревога в американских ядерных силах. Эта акция бросила в дрожь американских союзников. Американские источники утверждают, что акция была блефом, предпринятым Киссинджером без ведома Никсона, который одобрил ее постфактум. Имевшая все основания не ожидать такого поворота событий советская сторона приняла американское предложение направить гражданских наблюдателей¹⁴⁰.

Холодная война имела свои неписаные правила, которые определяли, как сосуществовать и избегать столкновения. Заглянув в бездну, обе державы остановились и сделали по шагу назад. Израильтяне прекратили военные действия, но не вернулись на позиции, которые они занимали 22 октября. И в советских парашютно-десантных дивизиях, и в американских ядерных силах состояние повышенной боевой готовности было 25 октября отменено. «Возможно, в ходе кризиса я немного погорячился», – сказал президент Никсон советскому послу Добрынину¹⁴¹. В конце концов, зачем США была нужна проблематичная победа Израиля над Садатом, который уже убрал советские войска из Египта и тайно выразил готовность к сотрудничеству с США на антисоветской основе? Зачем СССР нужно было посылать войска для спасения режима, курс которого был сомнительным?

25 октября Советский Союз согласился с предложением непостоянных членов Совета Безопасности, чтобы войска ООН, направленные для наблюдения за прекращением огня, не включали войска пяти великих держав, но позволяли находиться при них наблюдателям из США и СССР.

Война 1973 года описана в мировой литературе – и советской, и арабской, и западной – достаточно подробно. Поэтому уделим больше места советским оценкам событий, ранее не публиковавшимся.

Автор¹⁴². Есть мнение американских исследователей, будто советское руководство до весны 1973 года было против войны арабов с израильтянами, а потом в результате борьбы различных фракций в советском руководстве те, кто знал, что эта война подорвет разрядку, и стремился к подрыву разрядки, стали подталкивать к началу военных действий.

Е.Д. Пырлин. Это до предела упрощает проблему. Дело не в том, что кто-то хотел подорвать разрядку: до самого последнего времени наше руководство выступало против войны и было какое-то единство мнений.

Автор. Хотя учили египтян форсировать канал, поставляли им понтонные мосты.

Е.Д. Пырлин. На первой же беседе с Косыгиным после смерти Насера Садат говорил: «А где понтонные мосты?» Косыгин разбудил ныне покойного Василия Васильевича Кузнецова, который заснул на переговорах: «Где понтонные мосты?» «Поставили понтонные мосты», – ответил тот. «Проследите, чтобы их не украли, как тот радар», – сказал Косыгин. Но дело не в этом: готовиться к войне и начинать войну – разные вещи. Примерно в июне 1973 года в нашем руководстве поняли, что терпение у арабов лопнуло. Если мы будем и дальше призывать к сдержанности, это может выйти нам боком.

Автор. Хотя никто не знал, что боком уже вышло. Садат уже тогда начал договариваться с американцами.

Е.Д. Пырлин. Но в это не хотели верить. Поэтому решили примерно так: как хотите, ребята, ввязывайтесь в войну, смотрите сами, что у вас получится.

Автор. В их успех не верили?

Е.Д. Пырлин. Очень сомневались.

А вот интерпретация событий, которую дал тогдашний посол в Египте В.М. Виноградов¹⁴³.

Автор. Вы знали о готовящейся войне?

В.М. Виноградов. Я получил указание из Москвы сообщить президенту Садату, что в связи с напряженной ситуацией советское руководство приняло решение эвакуировать женщин и детей. Мы вывозили их ночью. Некоторых отправили теплоходом «Тарас Шевченко». Я не думаю, чтобы эти действия могли остаться незамеченными израильской разведкой. 6-го утром президент Садат пригласил меня к себе и сказал: «События развиваются напряженно. Израиль наглеет. Я хотел бы, чтобы вы находились все время рядом со мною. Всегда будьте там, где бы я мог с вами связаться по телефону». Едва я приехал в посольство, как Садат вызвал меня по городскому телефону: «Мы на восточном берегу Суэцкого канала». Затем со мной говорил военный министр.

Автор. Действительно ли Садат боялся наступать дальше, когда египтяне были на восточном берегу канала? Действительно ли ему достаточно было сделать жест – заявить, что это победа, и сказать американцам: «Давайте действуйте, развязывайте узел»?