Путинские качели - Алексей Пушков Страница 35

При таком послужном списке максимум, на что должен был рассчитывать приехавший в Москву Лантос — это на протокольную встречу со своим коллегой — главой международного комитета Госдумы. Однако он был принят и Сергеем Лавровым, и секретарем Совбеза Игорем Ивановым. Что, откровенно говоря, вызывает некоторые вопросы. Например, такие: не показываем ли мы тем самым, что нас и наше руководство можно из года в год беспрестанно атаковать и третировать, а мы будем в ответ улыбаться и принимать таких людей на высоком уровне? И правильный ли это сигнал Америке? Не подрываем ли мы тем самым смысл того, что Путин говорил Западу в Мюнхене, а именно — что Запад должен больше считаться с нашими интересами? В политике крайне важна последовательность.

Особенно в такие моменты, когда делаются достаточно жесткие и определенные заявления. После Мюнхена наши западные партнеры особенно внимательно будут следить за Россией: а вдруг то, что сказал Путин в Мюнхене, не более чем всплеск эмоций? Вспоминается такой эпизод: в ноябре 1994 года, на саммите ОБСЕ в Будапеште, Борис Ельцин, возмущенный идеей расширения НАТО на Восток, произносит гневную речь против такого расширения. Ельцин предупреждает: оно приведет если не к «холодной войне», то к холодному миру в Европе. Клинтон в шоке: его стратегия, направленная на то, чтобы уговорить Москву принять расширение НАТО, похоже, терпит провал. Но не проходит и месяца, как выясняется: Ельцин сам испугался того, что наговорил, и на переговорах с вице-президентом США Гором в Москве, если выражаться на дипломатическом жаргоне, «сливает» позицию, заявленную в Будапеште. Клинтон успокаивается: все идет по плану.

Вероятно, уровень встреч с Лантосом в Москве должен был показать: Москва не намерена хлопать дверью и будет продолжать диалог с Америкой. Но в США это не должны воспринимать как возвращение к конвульсивной ельцинской политике. Что же касается самого Лантоса, то на сей раз он прибыл в Москву в овечьей шкуре. И привез нам подарок — заявил, что в ближайшее время будет отменена печально знаменитая поправка Джексона — Вэнника. «Нужно оставить за плечами эти останки «холодной войны», — сказал Лантос в Москве. — Я сделаю все, от меня зависящее, чтобы облегчить этот процесс». Но что стоит за этим символическим жестом? Почему в недавнем прошлом горячий сторонник этой поправки Лантос теперь выступает за ее отмену?

По нашим данным, заявление Лантоса было согласовано с администрацией Буша. И даже, возможно, инициировано Белым домом. Бушу надо было показать, что он услышал Путина в Мюнхене. И дать сигнал: смотрите, Америка не враждебно, а дружественно настроена в отношении России.

Однако обещание Лантоса — это, увы, отнюдь не сигнал того, что в Вашингтоне решили сделать шаг навстречу России. Ведь отмена поправки не имеет никакого отношения к тем тревожащим нас сторонам американской политики, о которых Путин говорил в Мюнхене. Нет, это всего лишь часть давнего торга с Москвой. Сейчас нам начнут намекать из Вашингтона: мы отменим поправку, а вы поддержите более жесткие санкции против Ирана. И поддержите нас по Косово — по крайней мере, не применяйте ваше право вето в Совете Безопасности.

Точно так же администрация Буша вела себя все эти годы: каждый раз, когда ей была нужна наша помощь в ООН, обещала добиться отмены злосчастной поправки. И вот опять — тот же прием. Ничего нового. На самом деле после того, как США и Россия подписали соглашение о вступлении России в ВТО, эта поправка вообще теряет всякий смысл. Ведь когда Россия вступит в эту организацию, то поправку конгресс должен будет снять автоматически, поскольку членство в ВТО тоже дает статус наибольшего благоприятствования.

Так что у конгресса США просто не будет выбора. Поэтому на самом деле американцы в очередной раз хотят продать нам дохлую кошку — обещание отменить поправку, которая для нас уже не имеет никакого значения. Или, если использовать любимое выражение нашего президента, от мертвого осла уши. И при этом в Вашингтоне надеются, что за эти уши мы еще и заплатим какую-то цену.