Особенности национальной бюрократии. С царских времен до эпохи Путина - Алексей Щербаков Страница 3

Продемонстрирую это на конкретном примере. В апреле 1486 года умер князь Михаил Андреевич Верейско-Белозерский, последний внук Дмитрия Донского. Умер он бездетным — и Иван III по введенной им же традиции сделал земли государственными. Туда прибыл великокняжеский дьяк Василий Долматов. Согласно приказу великого князя местные монастыри должны были предъявить документы на владения своими вотчинами. Дело в том, что средневековые православные монастыри ничем не отличались от католических — в том смысле, что очень любили захватывать земли у окрестных крестьян не очень законными путями. Вот отцы и должны были доказать права владения. Заодно Долматов рассмотрел все жалобы мужиков на незаконные действия монастырей. Словом, навели порядок.

Иван III лично издал так называемую уставную грамоту: документ, строго регламентирующий поведение своей администрации в Белозерске и его окрестностях.

«Се яз, князь великий Иван Васильевич всея Руси, пожаловал есми своих людей белозерцев, горожан и становых людей и волостных, всех белозерцев: хто наших наместников у них ни будет, и они ходят по нашей грамоте».

В документе очень подробно установлен размер «корма» для наместников и их чиновников — тиунов (налоговых агнетов) и доводчиков (полицейских агентов). Раньше местный князь и его люди брали, сколько хотели. Теперь настали иные времена.

Был четко оговорен и размер административного аппарата. Наместник мог держать за счет местного населения двух тиунов и десять доводчиков. Чтобы избежать злоупотреблений, было оговорено, что доводчики должны ездить в одиночку, без слуг и запасных лошадей. Кроме того, положенный им «корм» надо брать не у кого попало, а у сотского — главы местного самоуправления. И уж совсем досконально: «где доводчик ночует, там ему не обедати, а где обедает, там ему не ночевати». Думается, такое уточнение вызвано не только стремлением к справедливости, но было и попыткой профилактики коррупции. Взятки ведь можно брать не только борзыми щенками, но и хорошими обедами.

Далее. Все подати собираются сотскими и привозятся в город, где и происходит расчет. Подобная система вводилась по всей Руси великой. Это, конечно, еще не бюрократия, это всего лишь ее зародыш.

Очень важным было появление дворян. Это было похоже на нормальный феодализм. Военным, в том числе и тем, кто выбился из так называемых боевых холопов, то есть, боярских рабов, выходивших в бой со своим хозяином, предоставляли в «кормление» землю с крестьянами в обмен на военную службу. Но эта система больше походила не на европейскую, а на турецкую. Потому что с сильным царем не забалуешь.

* * *

Поворотным моментом в деятельности Ивана III, а, возможно, и истории России, стал состоявшийся в 1472 году брак великого князя с византийской принцессой Софьей Палеолог. Об этом стоит рассказать подробнее в качестве анекдота для разрядки.

Вообще-то, принцессой Софья была, так сказать, виртуальной. К этому времени турки взяли Константинополь — и семья последнего погибшего императора сидела в Риме. Римский папа был очень заинтересован в этом браке. Дело в том, что незадолго до падения Византии константинопольский патриарх и папа заключили так называемую Фессалийскую унию о воссоединении Православной и Католической церквей — под главенством последней. Патриарх надеялся через это получить помощь от западного мира. Помощи так и не получили. Папа, правда, объявил крестовый поход, но времена уже были не те, затея кончилось ничем. А русские эту унию не признали. Дело тут не только в религии. Вся история России — это борьба с экспансией Запада. И наши предки давно уже приметили: как-то так получается, что вслед за католическими священниками всегда приходят куда менее приятные люди, вооруженные не только словом Божьим. (Как мы знаем теперь, за проповедниками «общечеловеческих ценностей» — тоже.)

Так что от унии папа ничего не выиграл. А очень хотелось. Не только в видах экспансии, а потому что турки нависли над Европой, и очень хотелось иметь союзника. Иван III собрал бояр, пораскинул с ними мозгами и решил — а почему бы и нет? Для переговоров был отправлен прижившийся на Руси итальянец, монетных дел мастер Фрязин (вероятно, Трезини).

Это был примечательный персонаж. В Москве он перешел в православную веру, но лишь потому, что был к религии глубоко равнодушен. Православие так православие. Делов-то. Зачем раздражать местных по пустякам?

Прибыв в Рим, Фрязин тут же обратно стал католиком. Во время длительных переговоров с папой он со всем соглашался. Уния? Да ради бога! Конечно, признаем.

В общем, договорились, и вскоре, проследовав через земли Ливонского ордена, невеста прибыла в Псков. Псковичи, как пишет С. Соловьев, встретили Софью «с большой честью». Несколько смущал, правда, прибывший вместе в ней кардинал Антоний, который всюду таскался с большим католическим крестом и вообще высказывал не слишком почтительное отношение к православию. Но псковичи решили: у нас есть великий князь, вот пусть он и разбирается.

Когда делегация приблизилась к Москве, Иван III собрал бояр на совет. Нужно было решать: что делать с Антонием и его крестом? Допустить представителя чужой религии, демонстративно идущего впереди торжественной процессии, было «не по понятиям». Мнения разделились — и великий князь отправился за советом к митрополиту Филиппу. Тот высказался конкретно.

«Нельзя послу не только войти с крестом, но и подъехать близко; ели же ты позволишь ему это сделать, желая почтить его, то он в одни ворота в город, а я, отец твой, другими воротами из города; неприлично нам и слышать об этом, не только что видеть, потому что кто возлюбит и похвалит веру чужую, тот над свое поругался».

Тогда великий князь послал верного человечка с приказом: крест отобрать и спрятать в санях. Кардинал сперва заартачился, но делать было нечего. Вошли в Москву без католицизма. Уже на следующий день состоялось венчание, а после него Антоний явился к князю вести разговор об унии. Но тут его ждала неприятность. Митрополит выставил против римского гостя книжника Никиту Поповича. Что бы Антоний ни говорил, Никита лез с дискуссию. Довольно быстро выяснилось: против нашего книжника их кардинал не тянет. В итоге он бросил: «Книг у меня нет!» и с тем отбыл. В общем, папу красиво кинули.

Иван III так интересовался заморской невестой с большим расчетом. Он уже ощущал себя государем, вел дипломатические дела с разными странами — и хотел поднять свой международный престиж женитьбой на невесте с такой серьезной родословной. «У ней в роду все были короли». Как говорил современник Максим Грек.

«Великая княгиня София с обеих сторон была рода великого: по отце царского рода константинопольского, а по матери происходила от великого герцога ферранского Италийской страны».

Но дело сложилось еще лучше. Софья Палеолог оказалась очень умной девушкой, а византийской тонкости и хитрости у нее было с избытком. Еще по пути она всячески пресекала демонстрации кардинала и показывала свою радость приезда на православную землю. Осмотревшись, она стала тонко воздействовать на великого князя. Впрочем, тут они шли навстречу друг другу. Софья только структурировала его мысли. Иван III взял в качестве герба России византийского двуглавого орла, заявляя тем самым о преемственности Византии, а, следовательно, Москва становилась центром православного мира. Это было серьезно — Иван III поставил стратегическую цель, к которой долго потом шли русские цари: «вернуть свои отчины». То есть присоединить всю бывшую территорию Киевской Руси, а значит, оттягать у Литвы чуть ли не всю ее территорию.