Убийство демократии - Уильям Блум Страница 3

Что же было такого в большевистской революции, если она так встревожила самые мощные державы мира? Что заставило их вторгнуться в страну, чья армия сражалась более трех лет в союзе с ними и понесла больше потерь, чем любое другое государство во время мировой войны?

Большевики осмелились заключить сепаратный мир с Германией, чтобы выйти из войны, которую считали империалистической и ни в коем случае не своей, и попытались восстановить изнуренную и опустошенную Россию. Но большевики пошли дальше этого и вознамерились свергнуть феодальнокапиталистическую систему, провозгласив первое в истории человечества социалистическое государство, а это была уже наглость, не имеющая границ. Это было преступлением, за которое полагалось наказание, это был вирус, который подлежал уничтожению: иначе он заразит и их народы. Вторжение не достигло своей непосредственной цели, однако его последствия оказались глубокими, и они ощущаются по сей день. Профессор Университета Вандербильта (Vanderbilt University) Д. Ф. Флеминг (D. F. Fleming), историк холодной войны, отмечал:

«Для американского народа интервенция в Россию отнюдь не являлась трагедией космического масштаба — скорее, это был незначительный инцидент, давно забытый. Для народов же Советской России и их руководителей это время, наоборот, было периодом бесконечных убийств, мародерства и грабежей, болезней и голода, нескончаемых страданий десятков миллионов людей — трагедией, которая намертво врезалась в сознание нации, которая не будет забыта многими и многими поколениями, если вообще будет забыта когда-либо. И жестко регламентированная жизнь советских людей в течение многих лет может быть оправдана целиком их страхом перед тем, что капиталистические державы однажды вернутся, чтобы завершить свое дело. Поэтому не удивительно, что в своем обращении 17 сентября 1955 года в Нью-Йорке Председатель Совмина СССР Хрущев вдруг напомнил нам об интервенции, «времени, когда вы послали войска, чтобы задушить революцию», как он выразился» [5].

В докладе, опубликованном Пентагоном в 1920 году и посвященном этому вмешательству, являющимся дурным предзнаменованием бесчувственности сверхдержавы к проблемам других народов, читаем: «Эта экспедиция представляет собой прекрасный пример помощи народу, борющемуся за новую свободу в череде благородных, бескорыстных действий при очень трудных обстоятельствах»[6].

История не показала нам, как бы выглядел Советский Союз, если бы ему было позволено развиваться «нормальным» путем — путем, который он выбрал сам. Однако мы хорошо знаем суть того Советского Союза, который пережил вторжение уже на стадии становления, поднялся один в изоляции, находясь во враждебном окружении, а когда смог выжить и достичь зрелости, подвергся нападению со стороны военной машины нацистов с благословения западных держав. Как результат, незащищенность и страх перед внешней агрессией неизбежно привели к деформации характера народа подобно тому, как это происходит с отдельным человеком, выросшим в схожих условиях, когда его жизнь подвергается опасности.

Нам, живущим на Западе, не позволяют забывать политические недостатки (реальные и мнимые) Советского Союза, но в то же время никогда не напоминают о том, что скрывается за этими недостатками. Антикоммунистическая пропагандистская кампания началась даже раньше, чем интервенция. Еще не закончился 1918 год, а выражения: «красная опасность», «большевики атакуют цивилизацию», «красные являются угрозой для всего мира» уже пестрели на страницах газеты «Нью-Йорк тайме».

В феврале и марте 1919 года Юридический подкомитет Сената США проводил слушания, на которых рассматривались «ужасы, творимые большевиками». Характер некоторых показаний можно по достоинству оценить, просмотрев заголовки номера обычно сдержанной и уравновешенной газеты «Нью-Йорк тайме» от 12 февраля 1919 года:

УЖАСЫ, ТВОРЯЩИЕСЯ ПОД ВЛАСТЬЮ КРАСНЫХ. Р. Э. СИМОНС (R. Е. SIMONS) И У. У. УЭЛШ (W. W. WELSH) РАССКАЗАЛИ СЕНАТОРАМ О ЖЕСТОКОСТЯХ БОЛЬШЕВИКОВ — ОНИ РАЗДЕВАЮТ ЖЕНЩИН НА УЛИЦАХ — ПРЕДСТАВИТЕЛИ ВСЕХ КЛАССОВ, КРОМЕ ОТЪЯВЛЕННЫХ ПОДОНКОВ, ПОДВЕРГАЮТСЯ НАСИЛИЮ СО СТОРОНЫ ЧЕРНИ.

Историк Фредерик Льюис Шуман (Frederic Lewis Schuman) писал: «Конечным итогом этих слушаний… стало то, что Советскую Россию начали изображать как некое подобие сумасшедшего дома, населенного бесправными рабами, находящимися полностью во власти шайки маньяков-убийц, имеющих целью разрушить устои цивилизации и вернуть народ назад в варварство» [7].

Ни одну историю о большевиках не считали слишком надуманной, невероятной, гротескной или извращенной, чтобы ее не напечатать, чтобы не верить ей: начиная от национализации женщин и кончая пожиранием младенцев (кстати, в этом язычники обвиняли ранних христиан, да и евреи выслушивали подобные обвинения в Средние века). Истории с жуткими подробностями о женщинах, ставших государственной собственностью и обязанных принудительно вступать в брак, рассказы о «свободной любви» и т. д. «передавались на всю страну по тысячам каналов», писал Шуман, «и они, наверное, сделали больше, чем все остальное, — для того чтобы создать в сознании американских граждан штамп о коммунистах, как о преступниках-извращенцах» [8]. Подобные сказки имели широкое хождение даже после того, как госдеп был вынужден официально объявить их все фальшивками. (О том, что советские люди едят своих детей, рассказывали членам политической организации «Общество Джона Берча» (John Birch Society) на их занятиях, по крайней мере, до 1978 года) [9].

К концу 1919 года, когда поражение союзников и Белой гвардии уже было весьма вероятным, газета «Нью-Йорк тайме» потчевала своих читателей статьями под следующими заголовками:

30 декабря 1919 г. — «Красные стремятся к войне с Америкой».

9 января 1920 г. — «Официальные круги считают большевистскую угрозу на Ближнем Востоке крайне опасной».

11 января 1920 г. — «Официальные лица и дипломаты союзных стран полагают, что вторжение в Европу возможно».

13 января 1920 г. — «Дипломатические круги союзных стран боятся вторжения в Персию».

16 января 1920 г. — заголовок на первой полосе шириной в восемь колонок: «Британии грозит война с красными. Она созывает заседание совета в Париже». «Хорошо информированные дипломаты ожидают военного вторжения в Европу и наступления Советов в Юго-Восточной Азии». На следующее утро, однако, новое сообщение: «Никакой войны с Россией. Союзники готовы с ней торговать».

7 февраля 1920 г. — «Красные собирают армию для нападения на Индию».

11 февраля 1920 г. — «Угроза вторжения большевиков на территорию Японии».

Читателям «Нью-Йорк тайме» предлагали поверитьвто, что угроза вторжения исходит от страны, разрушенной так, как немногие другие государства в истории человечества были разрушены; от страны, все еще пытающейся оправиться от ужасов Первой мировой войны, страдающей от хаоса, вызванного только что завершившейся коренной социальной революцией невиданного доселе масштаба, и ввергнутой в жестокую гражданскую войну против сил, пользующихся поддержкой ведущих держав мира. Промышленность этой страны, и ранее не считавшаяся передовой, лежит в руинах, а народ находится в тисках голода, который, прежде чем закончиться, унесет еще многие миллионы человеческих жизней.