Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина - Арно Леклерк Страница 3

В начале 1980-х гг. советское могущество действительно представлялось достигшим своего апогея. СССР добился от Запада «разрядки», признания европейских границ, ставших наследием Второй мировой войны. Хельсинкские соглашения 1975 г. воспринимались некоторыми как договор между слабоумными, в котором определенные уступки были сделаны одной-единственной европейской стране, однако тот факт, что Соединенные Штаты переживали тогда упадок и были ослаблены в результате поражения во Вьетнаме и уотергейтского скандала, казалось, не оставлял другого выхода. СССР обладал большими возможностями извлечь выгоду из западных кредитов и развивать торговые отношения со странами враждебного блока. Советский Союз согласился выполнять обязательства по соблюдению прав человека, а также по обеспечению свободы передвижения и слова, предусмотренной «третьей корзиной» Хельсинкских соглашений, однако нам известны реальные рамки, которыми ограничивалась реализация данной программы. В период ядерного паритета, установившегося благодаря заключению договора ОСВ-1 между Ричардом Никсоном и Леонидом Брежневым, исчезли последние сомнения в существовании биполярного мира, который возник во время холодной войны. Параллельно с этим СССР прилагал огромные усилия, наращивая обычные вооружения, и продолжал серьезно давить этим на Западную Европу, представляя для нее реальную угрозу. В это время Варшавский договор обладал благоприятным соотношением сил – три к одному по численности сухопутных войск и наземных вооружений, если сравнивать с армиями стран – членов НАТО; Раймон Арон назвал сложившуюся ситуацию невозможной, считая «почти невероятным» установление длительного перемирия между двумя лагерями. Наиболее характерная и яркая черта данного периода – это, несомненно, появление у СССР, и у Леонида Брежнева в частности, новых амбиций «планетарного» масштаба. Казалось, что союз с Кубой, возникший во время Карибского кризиса, и с Северным Вьетнамом, заключенный в годы войны (когда стало ясно, что американцы поддерживают южновьетнамское государство, появившееся в результате «Женевского раздела» – Женевской конференции 1954 г. о демаркационной линии по 17-й параллели), открывает исключительно благоприятные перспективы. При этом можно было наблюдать, как СССР из-за Анвара Садата «потерял» Египет, несмотря на то что продолжал поддерживать тесные отношения с националистическими арабскими режимами – иракским, сирийским и алжирским. Советская мощь, которой отныне, правда, приходилось считаться с враждебно настроенным, но все еще коммунистическим Китаем, действительно отождествлялась с огромным, притягивающим взгляд территориальным пространством, раскинувшимся от Германской Демократической Республики и Чехословакии до берегов Тихого океана. Военно-морские силы, возглавляемые адмиралом Горшковым, теперь имели возможность проникать намного дальше, чем прежде. Развитие в СССР подводного флота – это считалось приоритетной задачей – позволяло Советскому Союзу в случае конфликта в Европе оказаться в Северной Атлантике, а кроме того, действовать в зонах, ранее свободных от какого бы то ни было советского присутствия. То же самое – и в Индийском океане, что открывало невиданные ранее перспективы для проведения операций в Восточной Африке: это продемонстрировала революция в Эфиопии, переворот под руководством Сиада Барре в Сомали и события в Южном Йемене. Нечто подобное произошло и на юге Африки, где стремительная, сопровождавшаяся междоусобицами деколонизация необъятных территорий, де-юре все еще принадлежавших Португалии, – Анголы и Мозамбика – открыла простор для совместного вмешательства советских и кубинских военных, приглашенных на службу местными революционными движениями, в частности ангольским. Вместе с тем советское присутствие в Индийском океане представляло угрозу маршрутам движения нефтяных танкеров, отныне вынужденных плыть мимо мыса Доброй Надежды. Новое охлаждение международных отношений, наступившее во второй половине 1970-х гг., казалось, должно было надолго гарантировать стабильность СССР, утратившему почти весь свой ореол «освободителя». Советский Союз тогда проигрывал идеологическую битву с Западом, но располагал невиданной дотоле мощью, из-за которой философ Корнелиус Касториадис охарактеризовал его как «стратократию». За придуманный им термин «бронекоммунизм» его раскритиковали противники, считавшие, что теперь СССР никому не должен обещать никакого освобождения, столь ожидаемого многими после Октябрьской революции, и построения «государства рабочих». Подобную эволюцию четко сформулировал Эдгар Морен в своем эссе «О природе СССР: Тоталитарный комплекс и новая империя». Уверенные в собственных силах, советские руководители тогда могли развернуть ракеты СС-20, представлявшие особую угрозу для Западной Европы, чтобы добиться распада Атлантического альянса, поскольку Соединенные Штаты, по меткому выражению Генри Киссинджера, не были готовы «рисковать Нью-Йорком или Хьюстоном ради спасения Гамбурга». Не колеблясь, лидеры СССР во имя «защиты нерушимых завоеваний социализма» в декабре 1979 г. ввязались в афганскую авантюру, хотя казалось, что установившийся в 1978 г. в Кабуле коммунистический режим сможет выстоять; и это привело к конфликту с непредсказуемыми последствиями.

Тупиковая ситуация в Афганистане, исчерпанные ресурсы российской геронтократии, невозможность перехода к массовому обществу потребления и стремление народов Восточной Европы к свободе заставили искать новые решения. Михаил Горбачев не смог воплотить в жизнь реформы, считавшиеся необходимыми для выживания советской системы, которая находилась «на последнем издыхании», отставала от Запада в области производства и инноваций и была неспособна противостоять неизбежным переменам. Семь десятилетий коммунизма завершаются почти полным провалом, несмотря на победу в 1945-м и успехи, достигнутые в освоении космоса на рубеже 1960-х гг. Результаты оказываются плачевными. В конце XX века – наследника «Великого века» России – страна остается в плену идеологической системы, оторванной от реальности и стремящейся создать «нового человека», что препятствует реализации ее мощного потенциала.

События 1991 г., абсолютно непредсказуемые – если учитывать особенности развития страны – еще несколькими годами ранее, создали в новом российском государстве катастрофическую ситуацию, при которой резкое сокращение производства сочеталось с быстрым обнищанием большинства населения. К этому добавился распад военно-промышленного комплекса, казавшегося теперь слишком громоздким в новом геополитическом контексте, порожденном окончанием холодной войны. Масштабы внутреннего кризиса совпали для российской власти с невиданным политическим коллапсом. Пятнадцать независимых республик пришли на смену развалившемуся Советскому Союзу, хотя Российская Федерация со своей площадью в 17 млн кв. км, самое большое государство в мире, все еще существовала. Европейские, кавказские и среднеазиатские окраины того, что прежде было царской, а затем советской империей, оказались потерянными спустя два года после утраты восточноевропейского щита, установленного Сталиным по окончании Второй мировой войны.

В течение 1980-х гг., когда начало десятилетия, казалось, явило миру убедительные свидетельства непоколебимости советской власти, обозначились первые признаки будущего упадка. С декабря 1979 г., когда НАТО объявляет о развертывании в Западной Европе «першингов» и американских крылатых ракет в ответ на аналогичное размещение советских СС-20, начинается европейский ракетный кризис, завершившийся в итоге проигрышем Москвы. В июле 1980 г. вслед за Соединенными Штатами пятьдесят шесть западных стран отказываются участвовать в проводимых в Москве Олимпийских играх в знак протеста против советского вторжения в Афганистан в декабре 1979 г. В том же году популярность польского движения «Солидарность» демонстрирует западным рабочим, соблазненным коммунистической моделью, суровую реальность «народной демократии». Когда в ноябре 1982 г. умирает Леонид Брежнев, его преемником становится пожилой шеф КГБ Юрий Андропов. Он представляет другое поколение управленцев и соответствует различным пожеланиям тех, кто прежде находился на вершине советской власти. Зная о слабости системы, вынужденной бороться с коррупцией, и сознавая, что для обеспечения устойчивого положения Советскому Союзу необходима модернизация, Андропов мог бы стать инициатором реформ, необходимых, чтобы догнать США. В то же самое время, в марте 1983 г., президент Рональд Рейган дает старт проекту Стратегической оборонной инициативы (СОИ), направленному на создание «космического щита», способного полностью нарушить паритет, установившийся между двумя «великанами» в 1960-х гг. В феврале 1984 г. смерть Андропова дает возможность старой партийной гвардии, напуганной объявленными реформами, протолкнуть на пост генсека Константина Черненко, который вскоре тоже умирает. СССР переживает период неопределенности в отношении верховной власти, будучи при этом по-прежнему вовлеченным в Афганскую войну, ставшую, кажется, вечной, и потерпев поражение во время европейского ракетного кризиса. Тогда же Рональд Рейган, триумфально переизбранный в ноябре 1984 г., полностью берет на себя ответственность за «возвращение Америки», объявленное в рамках его кампании 1980 г., осуждает «Империю зла» и обеспечивает активную поддержку афганским моджахедам, называемым «борцами за свободу». Приход к власти Михаила Горбачева в марте 1985 г. знаменует собой начало реформ, поскольку новый Генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии, как ранее Андропов, понимает слабость системы. Чтобы укрепить ее, он решается прекратить слишком затратное противостояние с западным лагерем, дабы иметь возможность сосредоточиться на модернизации СССР и обеспечить населению широкий доступ к товарам народного потребления. Затем события уже сами направляли его: чернобыльская ядерная катастрофа в апреле 1986 г. показывает всему миру серьезнейшие недостатки советской системы; в декабре 1987 г. Михаил Горбачев и Рональд Рейган подписывают Вашингтонский договор о ликвидации ракет средней и малой дальности; в апреле 1988 г. в Женеве достигнуто соглашение о выводе советских войск из Афганистана. Наконец, события лета 1989 г. – стремительное развитие ситуации в Польше, разрушение «железного занавеса» на австрийско-венгерской границе – становятся подобны расползающемуся масляному пятну и в ноябре того же года приводят к падению Берлинской стены, с 1961 г. являвшейся символом разделения Германии и Европы. Отказавшись от восточноевропейского щита, сохранение которого становилось все более сложным, и согласившись на объединение Германии, Советский Союз подтверждает свои намерения, решаясь летом 1991 г. на аннулирование Варшавского пакта и роспуск СЭВ (Совета экономической взаимопомощи), связывавшего бывшие «народные демократии» Восточной Европы.