Виктор Суворов: исповедь перебежчика - Дмитрий Гордон Страница 29

Не прожить наверняка

Без чего? Без правды сущей,

Правды, прямо в душу бьющей,

Да была б она погуще,

Как бы ни была горька.

На соломенных ногах лжи мы далеко не уйдем, понимаешь, да и правда-то на самом деле хорошая. Я говорю: хотели напасть на Гитлера, на фашиста, а вы, ребята, доказываете, что с ним целоваться желали, — вот это и впрямь плохо.

— Почему ни в СССР, ни в России честная история воины до сих пор не написана? Узнаем ли мы когда-нибудь правду о Великой Отечественной?

— Почему не написана? Потому что правда, как ни крути, нелицеприятна и, если будет невзначай обнародована, разрушит последний миф. До этого ведь как было? Провозгласили: мы к коммунизму дружно шагаем, а оказалось, идем не туда. Миф был — великий Ленин, но на поверку он оказался далеко не гигантом мысли (с великим Сталиным ситуация та же). За спиной у нас семьдесят лет сплошных ошибок и преступлений: осталась одна лишь святая страница — великая отечественная война, и один день самый лучший — 22 июня 1941 года, когда на нас напали. Кстати, сами мы на Финляндию нападали, на Афганистан.

— …на Чечню, в конце концов…

-… дана всех, поэтому рыльце у нас тоже в пушку, но признавать это не хочется.

— Оруэлл вывел формулу: «Кто управляет прошлым…»

— (Вместе.) «.тот управляет будущим.»

— «…кто управляет настоящим, тот управляет прошлым». Чем ты объясняешь негласное табу на Западе на пересмотр истории Второй мировой? Чем страшна для них правда о давно минувшей войне?

— Тем же, чем и для Советского Союза, — они преследовали всего лишь свою выгоду. Перед войной Германия раздражала и Америку, и Великобританию — для них эта страна была экономическим конкурентом, которого следовало придавить: это раз! Два — недавно всплыли документы, что за два месяца до падения Берлинской стены Маргарет Тэтчер была против объединения Германии: очень уж ей не хотелось, чтобы две части в критическую соединились массу. Даже в восемьдесят девятом году, спустя сколько лет после войны!

Сначала они пытались Версальским договором Германию задушить, а та вынырнула из-под этого жернова в новом обличье, да таком страшном, пугающем: сейчас я вас всех! Такую агрессивную силу они спали и видели задавить, особенно когда к власти пришел Гитлер, и для этого стремились использовать Советский Союз. Поэтому в их истории Гитлер — исчадие ада (кем он на самом деле и был), а к Сталину, который был таким же исчадием, вполне лояльное отношение. Просто тут интересы совпали: с одной стороны — Великобритании, США и других западных стран, а с другой — Союза. Теперь мы твердим: Сталин, мол, дурачок, танков у нас не было, Красная Армия оказалась небоеготовой, сами мы — олухи. Союзникам нравится, и немцам тоже, поэтому в Германии издание книг, которые ставят эту версию под сомнение, не пробьешь.

— Мы вспоминали Ленина, а ты в свое время писал, что он был сифилитиком…

— Ну, я это не проверял, но документы такие встречал. Консультировать Ильича приезжали западные медицинские светила, и они потом дали свои заключения о причинах заболевания его мозга — в них говорилось, что это последствия сифилиса.

«Медведев — не чучело, а человек, который согласился быть чучелом»

— В одной из своих публикаций ты предсказал, что вторым или третьим президентом России будет чекист…

— (Удовлетворенно.) Да.

— На чем твой прогноз был основан?

— Ну, это же так просто! Тут как-то собрались диссиденты — мы сидели, спорили, выпивали. Я для них вроде как посторонний, потому что не диссидентствовал никогда, но был принят в их уважаемую компанию, и вот за столом зашел разговор о том, что делать со стукачами. Они все в один голос: «Права человека!.. Эти люди стали осведомителями не по своей воле — их заставляли, и не надо теперь их преследовать», а мой принцип прост: стукачество следует ликвидировать как класс.

— Подожди, это что же — полстраны ликвидировать?

— Нет, просто объявить фамилии, чтобы навсегда уже нейтрализовать и их, и само явление. Мои собеседники возмутились: это нехорошо — зачем, дескать, кому-то жизнь портить? Ну, всякие интеллигентские штучки пошли в ход, и я, как красный командир настоящий, им тогда предложил: «Давайте подключим логику». На чем Советский Союз стоял? На страхе, а на чем страх держался? На стукачах! С кем-то, к примеру, общаюсь, а сам думаю: не донесет ли он завтра, то есть мы никому не могли довериться и оттого были замкнуты — каждый молчал в тряпочку.

Если сейчас открыть, кто был кто, мы это осудим, и все забудется, а пока дерево срублено, но корни остались. При первом удобном случае сила эта тайная прорастет, потому что стукачей, как только все рухнуло, на чистую воду не вывели. Если бы сразу их перечислили поименно: ты, ты и ты! — вернуться назад было бы уже невозможно, а теперь стукач тихо дрожит: «Ой, как бы меня не раскрыли, как бы меня.», и шкурный интерес его состоит в том, чтобы «папа» к власти пришел — тот, кто прикроет и никогда не рассекретит.

Эти товарищи были везде: и в журналистике, и во всех министерствах, — поэтому страна в целом разобщена, а стукачи как раз объединены. Каждый из нас свою выгоду ищет и прочее, а у них цель единая: вернуть чекиста во власть.

— Добились?

— Добились!

— «Нынешние правители России, — утверждаешь ты, — являются прямыми наследниками “империи зла”, в истории которой не было никаких просветов — вообще никаких». Путин и Медведев, таким образом, — наследники «империи зла»? Что ты об этих двух людях думаешь?

— Иногда приходится слышать, что Медведев — не более чем чучело, выставленное напоказ, но я с этим категорически не согласен: на мой взгляд, Медведев не чучело, а человек, который согласился быть чучелом, и разница тут большая. Одно дело — быть от рождения недалеким и не понимать, что к чему, но если он умный и на такую должность его ставят. Кто-то сказал (это не моя мысль): «Президент назначил президента, который назначил назначившего его президента премьер-министром, который будет командовать президентом», и если Медведев решился играть в эту игру, сознавая, что никаких выборов нет, что все ресурсы и вся пресса под контролем единой организации, что идет вброс дезинформации, фальсификация.

— …одним словом, возврат к старому…

-..да-да-да! Короче, политик, который добровольно согласился на эту роль, — быть чучелом! — никакого уважения у меня не вызывает.

— А к Путину оно есть?

— Ну, личные отношения у меня с ним такие. Однажды его спросили: «Что вы о книгах Суворова думаете?», и он ответил, что книги предателей не читает. На это хочу заметить ему вот что. В девяносто шестом году я с Татьяной своей был в Болгарии — там первый раз «Ледокол» вышел, и в то же время туда прибыл один большой-пребольшой начальник из Генерального штаба Российской Федерации (ну такой уж большой, что дальше некуда!).