Холодная война против России - Николай Сергеевич Леонов Страница 29

* * *

В 1985 году мне довелось совершить довольно продолжительную поездку по трем городам США — Нью-Йорку, Вашингтону, Сан-Франциско, где находились наши разведывательные резидентуры. Основная задача, разумеется, сводилась к тому, чтобы на месте с резидентами провести анализ состояния работы, уточнить направления основных усилий. Надо было познакомиться с самими разведчиками, находившимися на передней линии, почувствовать их психологическое состояние, поддержать, ободрить. Ни у кого в центре не было сомнений, что противнику известно все о моем реальном служебном положении и об общем содержании миссии. Можно было ожидать неприятностей или подвохов с его стороны. Некоторым из моих коллег американцы просто отказали во въездных визах, в других случаях начали шумную газетную кампанию «разоблачительного» характера. Когда я бывал у них раньше в качестве начальника информационно-аналитического управления, они применяли грубый морально-психологический прессинг. В хорошей гостинице, где приходилось жить, в моем номере непременно оставляли нарочитые следы своего визита. Если стояла бутылка виски, то во время моего отсутствия ее открывали, опустошали на четверть или на треть, ополовинивали традиционную вазу с фруктами, небрежно разбрасывая объедки и кожуру: знай, дескать, что мы вездесущи.

В этот раз все было тихо и пристойно на удивление. «Если не пристают — значит, уважают», — удовлетворенно отметил я. На корректное отношение мы всегда отвечали корректностью. Когда в Сан-Франциско за мной было выставлено до нелепости неуклюжее, плотное наружное наблюдение, я никогда не позволял себе использовать их оплошности и оторваться от «хвоста». Бывало так, что на скоростной дороге, не желая постоянно находиться в зоне моего наблюдения через зеркало заднего вида, машины наружного наблюдения уходили вперед и проскакивали съезд на боковые пути, куда мы направлялись. Съехав с магистрали, мы терпеливо дожидались, когда наши «пастухи» найдут нас и восстановят свой душевный покой. Одним словом, отношения складывались, «как в лучших домах Лондона и Жмеринки».

В ходе поездки я хотел проверить, в какой степени обоснованным было мое внутренне отрицательное отношение к американскому образу жизни, к типу американской цивилизации. Пришлось вести диалог с самим собой, временами он переходил в острый спор, но в итоге уже к концу моего последнего пребывания в США я пришел к убеждению, что не кривил душой под влиянием советской пропаганды, коммунистической клишированной идеологии, когда критически, даже неприязненно воспринимал модель общества, сложившегося в США.

Соединенные Штаты не могут быть образцом для развития мировой цивилизации хотя бы потому, что это самое эгоистичное, расточительное общество. Оно потребляет больше всех энергоносителей в расчете на душу населения, оно производит больше всех промышленной грязи и бытового мусора. Если бы все страны достигли когда-нибудь уровня потребления, существующего в теперешних США, то весь мир был бы разорен в течение одного-двух лет. У него не хватило бы для этого никаких ресурсов. В Древнем Риме вельможи на пирах, объевшись, засовывали в рот страусиные перья, вызывали рвоту, после чего вновь принимались за еду. Нечто подобное происходит в обществе потребления, созданном в США. Прекрасно организованное производство товаров и услуг деспотически требует от человека постоянного наращивания потребления вещей и удобств. На исходе ресурсы пресной воды, редеет над человечеством защитный озоновый слой, люди задыхаются от выхлопов сверхмоторизованной цивилизации, а в странах, считающихся маяками человечества, по-прежнему без оглядки бросаются в топки последние ресурсы земного шара. Этот путь временный с исторической точки зрения и элитарный, годный лишь для горстки стран.

В Библии выражение «кесарю — кесарево, а Богу — богово» закрепляло принцип превосходства божественного над земным, духовного над материальным. В Соединенных Штатах все наоборот. Сколько бы вам ни приходилось ездить по странам христианского мира, в подавляющем большинстве городов кафедральный собор — Божий дом — является центром человеческой общины. Соборы строились как самые высокие, самые красивые, самые импозантные здания. Чего стоят Ватикан, собор Парижской Богоматери, храм Святого Павла в Лондоне, соборы Кремля, новейшая церковь в суперсовременном Бразилиа и т. д. В США ни одна церковь не высится над городом как символ духовности. Все культовые здания малы, неказисты, задавлены стоящими рядом монументальными небоскребами, занятыми страховыми компаниями, финансовыми корпорациями. Хотя большая часть американских церквей выдержана в готическом стиле, чтобы хоть как-то подняться из каменных колодцев, это лишь подчеркивает их придавленность. Они, как тощие картофельные ростки, тянутся к далеким небесам, к Господу Богу, но так и застывают на полдороге. По крупному счету для Бога в США места нет. Церкви изнутри пустынны, аскетичны. Ни одной лишней копейки, ни одной лишней минуты для Бога. Чахнет в деловой свистопляске не только Божий дух, но дух всякий, прежде всего дух человечности. Давно уже остроумные люди заметили, что надпись на долларовых банкнотах «В Бога мы веруем» должна бы быть уточнена: «В этого Бога мы веруем».

Средний американец живет в постоянной неуверенности в своем материальном благополучии, его терзает страх перед растущей преступностью, перед болезнью, перед возможностью атомной войны. Он чувствует тоску надвигающейся старости, когда родные дети сдадут его в дом для престарелых и будут платить доллары вместо сыновней теплоты и заботы. В этой стране самое высокое потребление в мире различных транквилизаторов. Горстями глотаются таблетки, чтобы уснуть, иной раз навсегда. Кстати, это самая распространенная форма самоубийств среди богемы, интеллигенции. Здесь множество ребят курят наркотики, колются ими. Именно отсюда пошла эпидемия наркомании по цивилизованным странам. Борьба с наркотрафиком и употреблением наркотиков объявлена национальной целью Соединенных Штатов. Бездуховность общества, тотальная подчиненность фактору наживы делают лично меня невосприимчивым к американскому образу жизни. Воистину, не хлебом единым жив человек.

Уезжая из Вашингтона, я сделал запись: «Не хочу больше никогда в Вашингтон, где все не по мне: и чужие успехи в материальном производстве, и серая беспробудная бездуховность, и даже фаст-фуд (быстрая еда) — великолепная для одного раза, но отвратительная как ежедневный комбикорм на бройлерной ферме».

* * *

Американское общество живет в особом информационном поле. Десятки каналов телевидения, сотни газет и журналов, бесчисленные радиостанции почти непрерывно вываливают на головы граждан груды информации. Даже в самые скучные, спокойные дни все равно не прекращается звон и гудеж, но в это время мелкие события искусственно увеличиваются в размерах и преподносятся по тому же первому разряду. Продукция средств массовой информации — это единственный товар, который продается на Западе ниже своей себестоимости. В целом создается довольно любопытное ощущение: вроде бы под ногами, под руками, под задницей, за шиворотом — везде шевелится, шуршит, попискивает информация обо всем, а большинство людей в то же время не знают ничего о сущности происходящего в стране и в мире, не видят причинной связи событий. Кругом информационная пена, в которой захлебывается нормальный человек, теряющий способность оценивать события, не говоря уж об их прогнозировании. В открытом обществе человек начинает чувствовать себя беспомощным, почти как в Китае, где круг людей, принимающих решение, крайне узок, а большинство народа пребывает в информационном вакууме. И там и там нарушается принцип «необходимости и достаточности» информации, который так нужен нормальному человеку.