Русская душа и нерусская власть - Татьяна Миронова Страница 27

И какими же видим мы чужаков, встретившихся нам на историческом пути России? Исследования этнологов и лингвистов показывают, что очень уж неприглядны чужие в русских глазах. В гуще любого народа чужой опознавался по ряду ключевых признаков: непривычная внешность, чуждый запах, физическое строение тела, кажущееся аномальным, неприятный на слух и непонятный язык. Поведение чужака — «неправильное» с точки зрения местной традиции и местных бытовых обычаев. Народы, особенно в древности, часто не признавали в чужаках даже присутствия души, приписывали им способности к колдовству, магии и оборотничеству, считая их пришельцами из другого мира. Само слово чужой — исконно звучавшее как туждь, указывает на то, что пришлый человек искони воспринимался как пришелец «от-ту-да», из-за границы знакомого и привычного мира, а потому требовал к себе настороженного и опасливого отношения.

Все увиденное и услышанное русскими в результате общения с мирными и немирными соседями, создавало определенные стереотипы — образы разных народов обретали конкретные неприязненные черты, устойчиво хранящиеся в национальной памяти. Стереотипы эти настолько устойчивы, что результаты исследований восприятия чужака, проведенных в конце XIX века в Белоруссии, полностью совпали с подобными исследованиями в конце XX века! Сто лет революций, войн, интернационального воспитания, миграций и смешения народов не оказали ни малейшего влияния на негативные представления русских и белорусов о поляках, евреях, цыганах и немцах. Все как было, так и осталось.

И что же думают русские, а также белорусы и украинцы, живущие в центре Европы, о своих соседях на протяжении последнего тысячелетия? Ну, во-первых, что у них неприятные, некрасивые, непонятные языки. Ведь с точки зрения носителя традиционной культуры, человеческим или культурным статусом обладают только свои. А потому язык чужой может восприниматься либо как «язык животных», либо приравниваться к немоте.

Русские искони полагали, что все другие народы — «немцы» — немтыри, немые, не владеющие человеческим языком. В представлении русских иноязычные чужаки не столько разговаривают, сколько пищат, клекочут, гнусавят, бормочут, визжат, свистят, кричат, гыркают. Все это признаки звериности незнакомого языка, раздражающего слух непонятностью и оттого кажущегося всегда особенно громким.

Чужие народы обозначались у русских, белорусов, украинцев даже особым цветом — черным. Черными назывались цыгане, евреи, ныне это же слово приложилось к народам Кавказа и Средней Азии, в изобилии приехавшим к нам в среднеевропейскую Россию. Их так и именуют собирательным термином — черные. Причем этот признак «черный» роднил чужаков с персонажами народной демонологии — чертями и дьяволом. В русских диалектах черный, черняк означало не только инородца, но и черта. В русских представлениях, судя по нашим сказкам и быличкам, инородцев и нечистую силу объединяют пристрастия ко всякого рода греховной деятельности — изготовлению вина, табака, игральных карт. Часто и черти предстают в русских сказках в виде чужака — жида, пана, немца.

Еще более знаменательно восприятие народами чужих как не-людей в противопоставлении своим, как воистину людям. Это весьма архаичное представление о зверином образе чужака сказывалось, к примеру, в русских поверьях о том, что чужих можно опознать по необычному виду нижних конечностей. Чужаки либо одноноги, либо не имеют пяток, либо кривоноги и косолапы. Именно в силу звериного стереотипа чужакам приписывали порой даже людоедство. У русских людоедами обычно выступали евреи, литва и чудь. Косматость в русских поверьях — устойчивый признак звериности чужака. А еще чужие, по убеждению русских, украинцев и белорусов, плохо пахнут, буквально, как животные. Со времен Средневековья известны общеевропейские представления о запахе евреев, издревле неприятен был русским и запах цыган. Оказалось, и в наш цивилизованный век, по данным экспедиционных исследований последних лет, в Полесье и Подолии — самой сердцевине белорусского мира — представления о специфическом запахе чужого, по которому легко опознать инородца, широко бытуют до сих пор.

Чужаков народные стереотипы рассматривают как людей нечистых, в отличие от своих — чистых. Противопоставление чистый — нечистый имеет в культуре особый смысл. Нечистота, полагали наши предки, — это не только грязное, неприятное, загаженное, но и безнравственное, непристойное, порочное. Чистое же — это все новое, первое, целое, свое и потому священное. Чужие воспринимались русскими как нечистые в бытовом отношении. Этот взгляд распространялся на весь уклад жизни — пищу, обиход, даже на болезни, которым приписывался статус чужих. Такие болезни, как короста и парша, считались присущими только чужакам.

Нечистота инородцев равно касалась и греховности нравственной, неправедности чужой религии, что заставляло русского человека интуитивно избегать посторонних верований, не стремясь вникать в тонкости иноверного учения, ритуалов и обрядов. Своя вера именовалась русскими — правая вера, а вот чужие религии как только ни прозывались: и поганая вера, и песья вера, и немечина хитрая, и безверная, бусурманская, кривая вера, смрадная вера. И хотя русские прекрасно сознавали, что «все один Бог, что у нас, что у них», но упорно стояли на своем «Русский Бог велик». Это явление так называемой «национализации» Бога очень важно для русского самосознания. На этом зиждется стойкое хранение религиозной традиции, на этом основывается русская готовность умереть за Веру и за Христа. Отречение же от Веры Православной, переход в другую религию — в «польскую», «немецкую», «татарскую или турецкую», в «жидовскую» веру — рассматривается русскими как отречение от своей национальности. Не случайно же существовало два однотипных прозвища для иноверца — нечисть и нехристь. Отрекшиеся от «русской» Веры перестают быть своими и переходят в категорию чужих. А вот обратное явление — когда иноверец принимал крещение, — не означало обязательного признания его русскими своим. Евреи-«выкресты» навсегда оставались чужими, к ним относились с подозрением из-за множества примеров неискреннего принятия иудеями христианства, что представлялось русскому человеку самым страшным преступлением. Наши пословицы и поговорки предупреждали о вероломстве выкрестов: «Табак моченый, что конь леченый, что жид крещеный да недруг замиренный», — все едино, мол ненадежны, а еще говорится «жида перекрести да под лед спусти».

Чужие, согласно нашим русским архетипам, — это пришельцы из другого мира — от-ту-да. Они не вполне подобны нам физически и нравственно, некоторые чужаки и вовсе имеют черты звериности, дикости, иные подобны нечистой силе. У них непонятный, а потому неприятный и неблагозвучный язык. Они имеют собственного бога и собственную веру, которые не святы и отличаются от русского Бога и русской Православной Веры.

Названные здесь архетипы восприятия чужого народа русским сознанием — это не суеверия или заблуждения, это не пресловутый русский шовинизм или фашизм. Это нормальный фактор национального развития любого народа. Без разделения на своих и чужих невозможна суверенная, самобытная и безопасная жизнь никакого народа, ни единого племени, ни одного самого крохотного этноса и ни одной самой громадной нации. В политике очень важно это понимать, чтобы не допускать принижения и умаления одних народов и возвышения над ними других. Но власть в России игнорирует этот важнейший принцип мирного сосуществования народов, из-за чего мы стоим на грани глобальных этнических войн, грозящих распадом нашего государства. Приведу лишь один пример из множества опубликованных сегодня в открытой печати фактов.