Путин, в которого мы верили - Александр Проханов Страница 27

Растерзанное либералами русское общество, превращенное в клочки и лохмотья, где каждый исповедует свой символ веры, поет свой политический или религиозный псалом, молится на своих политических божков, глух к любому надсословному, национальному слову, — русское общество было безболезненно, малыми тратами, приведено в относительное, пусть временное успокоение. Социальным проектированием можно назвать эклектическое на первый взгляд, глубоко продуманное и эффективное создание государственных символов современной России. Мир символов, союз символов, сосуществование символов мгновенно привели к социальному компромиссу, к еще не заключенному, но уже витающему в воздухе социальному договору всех сословий сегодняшнего российского общества. Двуглавый орел соседствует с красной звездой, триколор — с алым стягом Победы, государственный гимн на музыку Александрова — с кафедральными песнопениями храма Христа. Сохранены усыпальницы царей и великих князей, погребены трагические кости последнего императора, но при этом не разрушен сакральный красный некрополь Кремля. Это создает уникальные предпосылки перейти от простого суммирования и складирования минувших эпох к творческому, национальному синтезу русской истории.

Во внешней политике Путиным сделано почти невозможное. Руками Козырева Ельцин уничтожил глобальную систему государственной безопасности. Передал обескровленную, лишенную армии, экономики, патриотических государственников страну в руки американцев, которые, пользуясь рекомендациями Бжезинского, готовились к окончательному расчленению остатков «империи зла». Возвращение путинской России на Ближний Восток, в Ливию и в Ирак, обретение ею союзников в лице мощных цивилизаций Китая, Индии и Ирана ослабляют мировую американскую диктатуру, гибко вписывают Россию в многомерные потоки мировой истории как великую суверенную державу.

СНГ, который при Ельцине напоминал попавшее под электричку тело, медленно, перед лицом глобальных угроз, по требованию населяющих республики народов, подчиняясь глубинным сокровенным тенденциям Евразии, складывается в новую целостность. Так под безобразными белилами маляра медленно проступает древняя церковная фреска. Таинственная фреска Империи.

Экономика России по-прежнему остается экономикой миллиардеров и нищих, экономикой утекающих за кордон миллиардов и невыплаченных зарплат и пенсий. Но в ней обнаружились новые интонации, слышится новое звучание, имя которого — «национальные интересы». Крупная буржуазия, добывшая свои несметные состояния не трудами, а аморальными налетами на беззащитную, бесхозную государственную собственность, — эта крупная буржуазия, кажется, проходит самый отвратительный, контрнациональный период компрадорского разбазаривания Родины. Мучительно, с непониманием, понукаемое то налоговой полицией, то уголовным розыском, то вкрадчивым словом Президента, начинает думать о государственной казне, о государственном производстве, о нации, которая нуждается в национальном хлебе, национальной стали, национальной энергетике как средстве суверенного существования. Искушение монетаризмом, на которое поддался Путин, может пройти, как только обнаружится, что государственный бюджет, собираемый реформаторами Грефа и Кудрина, не в состоянии поощрять деторождение, строительство подводного флота, развитие русской литературы и балета. Как только обнаружится, что монетаризм и империя — понятия, исключающие одно другое.

Противопоставление между новым государственным централизмом Путина и свирепой монетаристской атакой Кудрина, Чубайса и Грефа, затеявших одновременно восемь либерально-экономических реформ, очень скоро может приобрести трагический, необратимый характер. Народ не может молиться на икону новой путинской империи в домах, где нет света и тепла, где царят нищета и голод, где в «красный угол» выставляется очередной гроб с любимым человеком.

Среди запущенных в производство социальных проектов есть один, быть может важнейший, направленный на саму элиту, на ее самовыстраивание, самовзращивание, превращение ее в объект самопознания и, как следствие, — в объект непрерывного творческого развития. Новая элита должна формироваться не путем длительного искусственного отбора, на который у России нет исторического времени, но путем искусственного умного конструирования с привлечением самых авангардных слоев российского общества, заинтересованных в развитии. Иначе Путин не сможет приступить к реализации своей исторической миссии и его действия погрязнут в трясине разрушительных штампов, в гнилых интересах вчерашнего изглоданного дня.

Из каких колодцев станет черпать Путин «живую воду» новой русской государственности? Откуда будет пополнять кадровый ресурс своего государственного делания?

Это будут по-прежнему люди разведки, люди спецслужб, собирающиеся на свой собор, на свой национальный, невидимый миру съезд, выходя из подполья и конспирации, покидая офисы министерств и банков, являясь по зову своего командира на государственную имперскую службу. Это будут генералы и адмиралы, знающие цену военной мощи страны, закаленные в малых и больших войнах, стремящиеся силой русского оружия остановить нашествие на дальних и ближних рубежах Отечества. Это будут патриотические губернаторы и политики-державники, не разделенные на «красных» и «белых», исповедующие символ имперской веры. Это бизнесмены малые и крупные, порвавшие с олигархизмом, поставившие накопленные богатства на службу народу и Родине, — новые Мамонтовы, Рябушинские, Щукины. Это будут представители религиозных конфессий, возглашающие общенациональный религиозный мир, знающие великую веротерпимость русской империи. Это будут художники и писатели-патриоты, во время страшного ельцинского десятилетия, как весталки, хранившие священный огонь русской культурной традиции, скрывая под рубищем драгоценные заповеди русских духовидцев, — от нестеровских летописей и толстовских романов до стихов Блока и эпопей Шолохова. Это будут мыслители и философы, не отравленные тлетворным ядом западного либерализма, не находившиеся все эти годы на дотациях Сороса и фонда Карнеги, истово и отважно исповедующие идею Великой России.

Уже сегодня видно, как Путин стремится покончить с вакханалией ельцинского парламентаризма, как пытается остановить растаскивание правительства экономическими монстрами и политическими группировками, как хочет покончить с профанацией федерализма, наглотавшегося до заворота кишок ельцинских суверенитетов. Новая структура исполнительной власти, которая начинает брезжить в тумане отлетающего ельцинизма, опирается на устойчивый треножник — на Госсовет, Совет безопасности и правительство. Нынешняя администрация президента, возглавляемая Волошиным, превратилась в инкубатор склок, рискованных интриг, антигосударственных комбинаций, и эту лукавую и ненасытную ватагу вполне могла бы заменить обычная рутинная канцелярия, производящая потоки бумаг и документов, не пускающая на свой порог соглядатаев алюминиевых и нефтяных магнатов. Стратегическими концепциями государственных преобразований России — экономических, политических, культурных, военных — будет заниматься Совет безопасности. Не тот, который возглавлялся бездарным, безвольным Рыбкиным, и не тот, которым манипулировал скользкий гражданин нескольких стран Березовский, а новый, куда пришел соратник Путина Сергей Иванов, за считаные месяцы превративший эту мертвую организацию в интеллектуальный штаб русского возрождения. Рушайло, даже антропологически, видимо от долгого общения, напоминающий Березовского, должен оставить Совбез и исчезнуть в тех социальных сумерках, из которых когда-то возник. После его ухода пусть православный священник заново освятит помещение и побрызгает кропилом нового главу, элитного генерала-аналитика ФСБ…