Охотники за голосами - Роман Романов Страница 27

Все организации теперь были, как объяснял Федя, при деле, грантах и политических амбициях. Если раньше все некоммерческие движения делились на те, которые получают заграничные гранты и тех, кто не получают, то в последние годы ситуация поменялась. Теперь гранты получали от Москвы, от губернатора, от конкретных депутатов, министерств и других профильных федеральных ведомств. Если раньше общественники критиковали власть бесплатно или на деньги иностранцев, то теперь они еще более активно стали ее критиковать, поскольку родное государство не только подкидывало гранты, но и уделяло им внимание в средствах массовой информации.

От такого внимания многие общественники действительно распрямили спины, гордо подняли подбородки и сказали: «Мы есть соль земли, совесть страны» и еще «Мы здесь власть». Алгоритм существования таких общественников новой волны резко изменился. Теперь им стало тесно в рамках своего профиля, скучно проводить тихонько свои благотворительные акции или субботники. Поэтому они дружно начали изучать документы и копаться на сайтах администраций – искать поводы, чтобы громко и радостно возмутиться очередной несправедливостью по отношению к народу и обществу. Как только повод переставал быть жареным или интересным СМИ, они забывали про него и судорожно искали новый. Теперь каждый главврач, директор автобазы, глава поселения, директор школы или какого-нибудь специализированного интерната, пусть даже самый заслуженный, да чего там, даже коммерсанты со своими новыми проектами, должны были для своей же безопасности договариваться с солью земли, гражданской совестью общества, чтобы избежать скандалов. «Новым общественникам» это, конечно, льстило, и многие смекнули, как выгодно, не становясь профессионалом и не неся никакой персональной ответственности, защищать народ и общество на многочисленных специально созданных площадках, форумах и в рабочих группах.

Почему-то Федя приводил ему именно таких, «Новых общественников». Турист даже подумал, что других, настоящих, с горящими глазами и скромных, которые могли бы стать лицом «Дружины», – уже и не бывает совершенно.

Впрочем, взамен Федя предоставлял подробную информацию об общественниках с тем, чтобы они никуда от Кузнечко и «Дружины», если что, не делись. Компромат, короче. Оказывается, что у защитников городских лужаек была своя такса для строителей и владельцев детских коммерческих аттракционов. Борцы с самогоноварением в одной из дальних деревень имели свой самогонный цех, сивуху из которого борцы сами же и подкидывали во время своих рейдов. Защитники неимущих, круглогодично собирающие вещи для этих неимущих, через третьих лиц держали свой магазин подержанной одежды. План адресных рейдов по защите общественных пляжей был выработан в полном соответствии с расположением объектов конкурентов одного местного бизнесмена. Да что там говорить, если крупнейшее с советских времен объединение книголюбов тихонько толкало свою недвижимость через ушлых посредников по коммерческим ценам, прикрывая свой экономический сепаратизм перед московским правлением демократией в организации и решениями большинства членов провинциального правления.

Однако компромат этот Ваню не радовал по той причине, что картина резко диссонировала с его скрытыми под личиной политического цинизма идеалистическими надеждами на демократию и справедливое общество. Наконец Турист сделал вывод о том, что теперь, в тепличных и привилегированных условиях общественники вот-вот станут чем-то не менее страшным, чем бюрократическая система в недавнее время или разбалованные безнаказанностью дворяне после Золотого века Екатерины Великой. «Стоп! – вдруг резко сказал себе Турист, в то время как Федя продолжал болтать. – Они такие же, как дворяне, на привилегии и воровство которых замахнулся император Павел!».

Ежихин судорожно достал из кармана джинсов перстенек из Михайловского замка и, не обращая внимания на замершего напротив Федю, принялся рассматривать его, продолжая судорожно размышлять. Он неожиданно снова оказался в пограничном состоянии. Ему привиделся император Павел в своей спальне. В голове крутилась мысль, и казалось, что если бы только ее схватить – то все стало бы понятно, все непонятные кусочки мозаики сложились бы в одну ясную картину. «Тихо… тихо… Дворяне, золотой век дворян, обласканных Екатериной. Общественники, за каких-то три-четыре года ставшие особой кастой, обласканной властью… Власть приласкала, обратила внимание… поцеловала… Так-так-так!»

И, как это часто бывало, внешние обстоятельства вырвали Туриста из пелены мучительных догадок. В самый момент озарения между столиками кафе прошел человек и слегка задел плечо Туриста. Тот машинально посмотрел на него невидящим взглядом, снова уставился на руку с царским перстнем, потом резко повернул голову в сторону человека, неожиданно узнав его. Это был тот самый бандеровец Арни из поезда, который со своим дружком наговорил про него милиции и, собственно, из-за которого Турист попал в скверную вокзальную историю. Между прочим, по-прежнему находясь без паспорта и, наверное, даже в розыске.

Ежихин сдержал себя, чтобы не разволноваться и не броситься к старому знакомому, достал портмоне, отсчитал несколько купюр Феде, отчего тот еще более преданно и влюблено начал глядеть на Ивана, положил купюру на стол для официанта и молча, стараясь не привлекать внимания, встал из-за столика и направился к выходу. Перед дверью он глянул на столик в углу, куда присел его старый знакомый. Похоже, Арни не заметил его или не узнал, по крайней мере, в этот момент он, наклонившись к собеседнику, что-то шептал, одновременно передавая какой-то сверток ему в руки под столом.

«Шпион, что ли? – подумал Турист, вышел, огляделся и сел на лавочку под цветущей сиренью так, чтобы видеть выход. – Нет, нет, нет! Нельзя его упускать из виду, сейчас вот посмотрим, в какой гостинце он остановился, а вечерком попрошу Петровича сходить к нему в гости. Нет, я лучше посмотрю, в какой гостинице, а потом сделаю звонок в органы, скажу, мол, шпион ЦРУ и потенциальный диверсант! Верну гранату, козлу такому!».

Если бы знал Турист, как нечаянно близки к истине оказались его смутные подозрения. Но он не знал, поэтому сидел на лавочке под сиренью и ждал мутного и враждебного Арни, который его так подставил. А на самом деле он и сам уже больше недели находился под наблюдением. Органы, имея на руках паспорт Ежихина, без особого труда установили его местопребывание, дело о нем передали аж в ФСБ, которая, собственно, за ним, Туристом и следила в данный момент. Проблема заключалась еще и в том, о чем, конечно же, Турист знать не мог: Арни и так уже больше года находился под колпаком ФСБ, кроме того, за ним следили люди из отдела контрразведки, ничего не зная о людях из отдела Антитеррора, которые вели Туриста.

И вот эти все следящие за своими подопечными сотрудники органов вместе с Туристом глядели из своих укромных местечек на дверь кафе «Блинчики».

Интеллигентный Арни вышел из кафе, завернул за угол, подошел к старенькой неприметной «Шкоде» и неспеша огляделся. Затем вытащил из салона легкий длинный плащ защитного цвета, в каких обычно пенсионеры ходят на рыбалку, на голову аккуратно, посмотревшись в боковое зеркало, надел панаму защитного цвета, достал удочки без чехлов и старый, чем-то набитый рюкзак. Это добро он ловко и быстро примотал к багажной решетке на крыше. Теперь автомобиль выглядел как типичный экипаж заядлого рыбака, коих во всех районах Провинции водилось превеликое множество.