Заложники на Дубровке, или Секретные операции западных спецслужб - Александр Дюков Страница 25

— Сколько вы согласны ждать? — спросил Кобзон. Террорист был краток: не более недели. Если требования выполнены не будут, театральный центр будет взорван — равно как и в случае, если в Чечне активизируются операции против террористов. [179]

«Те, кто близко знаком с певцом, знают, что живая легенда советской эстрады — непревзойденный мастер сюрпризов, — писал впоследствии „МК“. — В те страшные дни Кобзон преподнес нам очередной сюрприз — со знаком „плюс“. Знаток восточного менталитета, тонкий психолог и просто обкатанный жизнью человек, он буквально за минуту заставил сжалиться людей, в которых все человеческое, казалось, было выжжено каленым железом». [180]

— Хорошо, — сказал Кобзон, — вы хотите смерти. А девочки, мальчики, женщины, иностранцы — зачем они вам? Я бы на вашем месте расположил всех к себе, чтобы поняли, что вы за то, чтобы вывести войска из Чечни. Но не воюйте с детками, с женщинами. Поэтому я бы отпустил сначала всех женщин и детей. Иностранцев. А вот мужчин, россиян, оставил бы. А так на что это похоже? [181]

Абу-Бакар задумался; совет был неплох, но в разработанный заблаговременно план операции не укладывался. «Он выслушал все, и говорит: „Нет, русских никого не выпустим“, — рассказывал Кобзон. — Я говорю: „Отдай мне деток“». [182]На это террорист согласился. «Когда мне „подарили“ этих трех девчушек, я был бесконечно счастлив! — признался потом Кобзон. — Честное слово, я так радовался, только когда мне сообщали о рождении внучек. Схватил их, снял пальто — было холодно, накрыл их быстренько. Одна меня схватила за ногу, и говорит: „Дяденька, там мама“. „Абу-Бакар, — говорю я, — мамку-то отдай, как детям без мамки-то?“ Вывели эту женщину, она возбужденная, вся в слезах. Ей бы, дурехе, к деткам бежать. А она начала права качать: „Там женщина беременная, у нее неудачные первые роды были“. Представляете, такое рассказывать этому отморозку? Я говорю: „Все, с беременной потом. Правда, Абу-Бакар?“ Хватаю заложников и скорее на улицу. А Абу-Бакар мне вслед: „Тут еще англичанин есть, совсем плохой, забирай его тоже“». [183]

Англичанин Марк Франкетти, конечно, не полностью уловил всю виртуозность диалога Кобзона и Абу-Бакара, однако значение его вполне понял. «У англичанина остались в здании жена и сын, — пояснял впоследствии журналист, — его самого выпустили, потому что ему было очень плохо, фактически у него был инфаркт». [184]Самому же журналисту тогда не удалось взять интервью у главаря террористов; ему заявили, что Бараев отдыхает.

Возможно, террорист действительно отдыхал; пока все шло по плану, и особенно волноваться было не о чем. Российские СМИ исправно делали включения от захваченного театрального центра, нагнетая панику, штурма в ближайшее время, по всей видимости, ожидать не следовало. Можно было и отдохнуть.

Но заместитель Бараева Абу-Бакар отдыхать пока не собирался. То, что снаружи здания все шло по плану, было приятно, но не отменяло необходимости работать внутри здания. В первые часы после захвата здания мюзикла террористы не обращали особого внимания на заложников — у них имелось множество более приоритетных задач. Заложников лишь попытались разделить по половому признаку, но до конца эту акцию не довели. Позднее из общей массы выделили еще иностранцев, которых посадили отдельно; все эти мероприятия, по всей видимости, были больше направлены на внешнее потребление.

«Наглядная агитация» террористов помимо оружия и взрывчатки исчерпывалась двумя черными флагами с вахаббитскими надписями, вывешенными на сцене и на балконе.

Подкармливали заложников минералкой и соками из буфета, время от времени бросали в зал шоколадки и жвачки. Естественные нужды заложникам партера было приказано справлять в оркестровой яме, а сидевшим на втором этаже — в ближайшем туалете; решение это продиктовано, по-видимому, было исключительно прагматичными соображениями: террористов было слишком мало, чтобы конвоировать заложников в настоящие туалеты. (Самим заложникам, естественно, объяснили это по-другому: дескать, пути к туалетам простреливаются снайперами российских спецслужб, и мы вас спасаем от них. Заложники поневоле верили этой лжи.)

Этим мероприятия террористов по отношению к заложникам в первую ночь фактически и исчерпывались.

К утру 24 октября, когда террористы, наконец, уверились в том, что плотно контролируют захваченный театральный центр, они начали «работать» с заложниками. В свое время поведение заложников во время налета отряда Басаева на Буденновск было детально изучено специалистами, и террористы с этими исследованиями, по всей видимости, были хорошо знакомы.

«В ситуации заложничества среди захваченных людей наблюдалось поведение трех типов. Первый тип — это регрессия с „примерной“ инфантильностью и автоматизированным подчинением, депрессивное переживание страха, ужаса и непосредственной угрозы для жизни. Это апатия в ее прямом, немедленном виде. Второй тип — это демонстративная покорность, стремление заложника „опередить приказ и заслужить похвалу“ со стороны террористов. Это уже не вполне депрессивная, а, скорее, стеническая активно-приспособительная реакция. Третий тип поведения — хаотичные протестные движения, демонстрация недовольства и гнева, постоянные отказы подчиниться, провоцирование конфликтов с террористами.

Понятно, что разные типы поведения наблюдались у разных людей и вели к разным исходам ситуации для них. Третий тип отличал одиноких людей, мужчин и женщин, с низким уровнем образования и способностью к рефлексии. Второй тип был типичен для женщин с детьми или беременных женщин. Первый тип был общим практически для всех остальных заложников». [185]

С течением времени, однако, поведение заложников изменялось. В Буденновске на третий день заложники, например, уже просто не могли выносить неопределенности и начали выходить из-под контроля. Тогда это обернулось пользой для террористов — не успевшие подготовиться спецназовцы были вынуждены пойти на штурм, обернувшийся неудачей, соглашением властей на условия террористов и, в конечном итоге, триумфальным возвращением Басаева в Чечню.

Но рейд Басаева, как уже говорилось, был импровизацией; захватившие театральный центр на Дубровке террористы и те, кто разрабатывал их действия, вовсе не собирались идти на риск. Заложников предполагалось удерживать максимум неделю, и необходимо было, чтобы они были полностью контролируемыми.