Чем социализм лучше капитализма - Анатолий Вассерман Страница 24

Границы в хозяйстве наращивают потери

Великий советский журналист Анатолий Абрамович Аграновский в нескольких статьях гневно клеймил примитивный меркантилизм - известную с древних времён готовность, по его выражению, сегодня сэкономить копейку, даже если на этом завтра потеряешь рубль. Он привёл великое множество примеров такого поведения советских управленцев самого разного уровня. И во всех этих примерах была очевидная общая черта. Её несомненно видел и сам автор - не только мастер стиля, но и один из глубочайших аналитиков своей эпохи. Но не огласил, похоже, по цензурным соображениям. Понадеялся, что вдумчивый читатель и без указаний поймёт: меркантилизм не столь уж примитивен. Копейка неизменно выигрывалась по одному ведомству, а рубль терялся по другому.

Сами управленцы понимали это и до публикаций Аграновского. Советские директора обычно стремились вести на своих предприятиях натуральное хозяйство. И не только из боязни срывов работы несогласованностью планов, построенных разными ведомствами. Ничуть не меньше был риск сознательного отказа смежника от исполнения какой-то работы ради более выгодной.

Более того, само разделение народного хозяйства СССР на отрасли также ориентировалось не только на специфику спектра выпускаемой конечной продукции. Не менее важно и сокращение межотраслевых перетоков полупродуктов и взаимных услуг. Каждая отрасль в ещё большей мере, чем отдельное предприятие, тяготела к натуральному хозяйству.

Невыгоды такого замыкания очевидны. Чем крупнее производство некоторого предмета или услуги, тем, как правило, выше производительность труда и лучше качество результата труда хорошо натренированных узких специалистов. Если фирма вынуждена самостоятельно вязать веники для своих уборщиц, они неизбежно окажутся дороже фирменных веников, а мести будут хуже.

Помню, в моём детстве одесские газеты гордо писали о создании завода «Центролит» для снабжения литьём всех бесчисленных предприятий одного из серьёзнейших промышленных центров страны. Потом ещё несколько лет те же газеты обсуждали разнообразные - и зачастую достаточно серьёзные - причины задержек ликвидации множества маломощных и зачастую низкокачественных литейных цехов, изрядно отравляющих курортный воздух («Центролит» стоял в месте, откуда ветер почти никогда не дует в город - на окраине, сразу за северо-восточным посёлком Котовского, вдали от пляжей). Чаще всего причиной оказывалась погоня нового предприятия за крупными сериями однотипных изделий. Повод для отказа от мелкой партии (или хотя бы для откладывания её в достаточно долгий ящик) всегда можно найти. Между тем основная часть спектра заказов - именно мелкие партии: разнообразие одесской продукции в советские времена кажется нынче невозможным.

Переход к рынку обосновали, помимо прочего, возможностью карать нарушения партнёрских обязательств не только выговором по административной или партийной линии (от начальника всегда можно отговориться объективными обстоятельствами), но и полновесным (в конце 1980-х, правда, заметно похудевшим) рублём. Мол, ради сохранения собственного кошелька владелец предприятия будет больше заботиться об интересах партнёров. Значит, можно без опаски отдавать непрофильные задачи на сторону. Многоступенчатые хозяйственные цепочки, в советское время по возможности замыкаемые внутри одной отрасли, смогут протянуться по множеству предприятий любой специальности независимо от ведомственной принадлежности.

Правда, становление рынка сопровождалось разрывом даже оставшихся к тому времени (на фоне позднесоветского парада суверенитетов и обрушения рубля, обернувшегося массовой бартеризацией, исключающей адекватное обслуживание многоступенчатых сделок) технологических цепочек. Это, впрочем, списали на развал общественного устройства в целом. Прославленный реформатор Егор Тимурович Гайдар в своей последней прижизненной книге «Смуты и институты» подробно исследовал причины неизбежности этого развала при любой революции - в том числе и той, где соучаствовал.