Большевики. 1917 - Антон Антонов-Овсеенко Страница 22

С началом Первой мировой войны ко всякого рода другим ограничениям свободы слова был присоединен и «высочайший» указ Николая II «Об утверждении временного Положения о военной цензуре», который фактически реализовал на практике все вожделения исповедовавшего охранительную идеологию царского правительства. Так, по этому указу, главнокомандующему или командующему отдельной армией предоставлялось право «в случае необходимости, для успеха ведения войны, воспрещать на определённый срок собственной властью в подчиненной им местности какие бы то ни было собрания и приостанавливать повременные издания, а также передачу почтовых отправлений и телеграмм».

Таким же было отношение цензуры и к неповременным изданиям, к стихам и прозе, сколь бы ни были они талантливыми. «В 1916 году в Москве вышла моя книга „Стихи о канунах“, — вспоминал впоследствии Илья Эренбург, — книга изуродована цензурой — почти на каждой странице вместо строк точки. Это первая книга, в которой я говорил своим собственным голосом. Я писал о войне:

Над подушкой картинку повесили,

Повесили лихого солдата,

Повесили, чтобы мальчику было весело,

Чтоб рано утром мальчик не плакал,

Когда вода в умывальнике капает.

Казак улыбается лихо,

На казаке папаха.

Казак наскочил своей пикой

На другого, чужого солдата,

И красная краска капает на пол.

Писал о казни Пугачева:

Прорастут, прорастут твои рваные рученьки,

И покроется земля злаками горючими…

Писал о себе и о 1916 годе, который называл „буйным кануном“».

В целом политика царского правительства, в особенности с началом войны, была направлена не только на подавление свободы слова, но и всех других демократических свобод, включая свободу собраний и союзов. Даже организациям, озабоченным добровольным содействием раненым на фронтах, было в то время невозможно получить согласия на проведение своих собраний и съездов. Такая политика, как оказалось, напрямую провоцировала накопление силы для будущего социального взрыва в самом сердце империи, чему активно содействовали и организации русских эмигрантов за рубежом — такие, как сторонники «циммервальдской левой» во главе с Лениным.

На следующей конференции Циммервальдского движения, состоявшейся в 1916 г. также в Швейцарии, в деревне Кинталь, Ленин вновь выступил с призывом превращения войны империалистической в войну гражданскую, ведомую пролетариатом против своих буржуазных правительств. И хотя проект резолюции левых был вновь отклонён, в «Обращении второй социалистической конференции к разоряемым и умерщвляемым народам» по настоянию Ленина недвусмысленно заявлялось, что единственное средство прекращения войны — завоевание власти пролетариатом.

С началом войны царское правительство предпринимало также все меры для формирования необходимого для поддержки режима общественного мнения через печать и прямой подкуп думских политиков и представителей региональных властей. Традиционным организатором этих тайных мероприятий ещё со второй половины XIX в. выступало Министерство внутренних дел, при этом определившаяся с началом XX в. тенденция роста расходов на поддержание лояльных царизму политиков и газет начала вызывать разногласия внутри самого царского правительства. Так, по свидетельству современных исследователей периода, в частности профессора Б. И. Есина, ещё «в январе 1913 г. начальник Главного управления по делам печати МВД, как и в предыдущие годы, запросил у министра финансов очередное ассигнование в сумме 350 000 руб. Министр финансов В. Н. Коковцев в этой связи указал, что кроме этих денег с 1908 г. в распоряжение министра внутренних дел стали отпускаться особые суммы на секретные расходы под наименованием „На борьбу со смутой“. Размер этих сумм составлял в 1908 г. 500 000 руб. …с 1910 по 1913 г. по 560 тыс. руб.». Несмотря на то, что министр финансов небезосновательно считал такие траты чересчур обременительными, министр внутренних дел Маклаков в марте 1913 г. запросил ещё 100 000 руб. сверх выделенных, и эта его просьба была удовлетворена [26].

Разумеется, даже к началу 1917 г. при всём очевидном обострении внутриполитической обстановки никаких кардинальных переворотов в виде смены социального строя в среде правительственных чиновников не предполагалось — как не предполагали чиновники и того, что сведения о тайном выделении масштабных сумм на поддержку режима будут когда-нибудь разглашены. А зря. Вопреки этим ожиданиям, вскоре после Февральской революции секретный архив Департамента полиции попал в руки Временного правительства, из протоколов заседаний которого стало известно, что царское МВД было занято сколачиванием вокруг правительства блока правых партий вкупе с их печатными изданиями. На состоявшемся 10 марта 1917 г. заседании Временного правительства было, среди прочего, заслушано следующее представление министра юстиции (тогда этот пост занимал А. Ф. Керенский): «Об оглашении в печати обнаруженных в Департаменте полиции среди секретных бумаг денежных расписок, выданных членом Государственной Думы Н. Е. Марковым-2 в получении 132 000 рублей из секретного фонда, причём одна из этих расписок изложена следующим образом: „1915 года, декабря 1 дня, получено на расходы по поддержанию правого дела и правой печати 12 000 рублей“». По этому поводу Временное правительство приняло лаконичное решение: «Огласить эти сведения в печати» [27], которое вскоре же и было исполнено.

В газете «Русское слово» от 14 марта было опубликовано скандальное сообщение: «В документах Департамента полиции найдена ведомость сумм, выданных из секретного фонда Департамента на известные бывшему министру внутренних дел назначения за время с 1 октября 1915 года по 1 марта 1916 года. Каждая выдача зарегистрирована под определённым номером и датой. …В октябре 1915 года выдано: бывшему министру внутренних дел Белецкому для передачи члену Государственной Думы Замысловскому — 25 000 руб., члену Государственного Совета Римскому-Корсакову — 13 000 руб. …В ноябре выдано: …члену Государственной Думы Дерюгину — 10 000 руб., …вице-губернатору фон-Шейну — 2000 руб., аферисту Ржевскому — 500 руб. …В декабре выдано: …члену Государственной Думы Маркову-2 [28]— Государственной Думы Пуришкевичу — 10 000 руб. …В январе 1916 года выдано: …управляющему Петроградской губернии графу Толстому — 2000 руб., …члену Государственной Думы Маркову-2–8000 руб., журналу „Русский Гражданин“ — 3000 руб. …За февраль 1916 года выдано: редактору газеты „За Россию“ — 5000 руб.» [29].