Россия и Запад. От мифов к истине - Валерий Шамбаров Страница 21

Кстати, помощи не потребовалось. В апреле того же года византийцы при помощи половцев разгромили и уничтожили печенегов. А Чаха был убит в сваре с другими сельджукскими вождями, его поход вообще не состоялся. Но император самозабвенно продолжал переговоры с Западом об «общих угрозах». И в 1096 г. началась «совместная контртеррористическая операция», известная как Первый крестовый поход. Правда, он проходил под флагом еще не демократических, а христианских ценностей, ну да какая разница?

На ромейской земле «союзники» в полной мере показали себя. Грабили, своевольничали, угрожали. Император же унижался и заискивал перед ними. При переговорах с норманнским князем Боэмундом привел его в комнату, где лежали кучи драгоценностей. Боэмунд ахнул: «Если бы мне владеть такими богатствами, то я давно бы повелевал многими землями». А Алексей пояснил, что все это предназначено ему в подарок, только пусть дружит с Византией. Разумеется, крестоносцы от халявных даров не отказывались. Без проблем побили разобщенных сельджукских эмиров, захватили Сирию и Палестину. Но соблюдать интересы Византии отнюдь не собирались. Ее представителя при крестоносной армии Татикия быстро выгнали вон. И угнездились на занятой территории полными хозяевами примерно так же, как нынешние американцы в Ираке.

Алексея и его преемников, Иоанна и Мануила Комнинов, урок ничему не научил. Их политика оставалась прозападной. Правда, пытались лавировать, играть на противоречиях – в ту пору римские папы, опираясь на итальянских норманнов, враждовали с германскими императорами. Но из дипломатических игр Комнинов ничего путного не получалось. Сближались с императорами, просили их нажать на Рим, чтобы папы прекратили враждебные грекам акции. Однако никакой помощи от Германии Константинополь не получал, зато злил пап, те натравливали норманнов совершать пиратские рейды. Или наоборот, начиналось сближение с Римом. Что раздражало германских императоров, и тоже с негативными последствиями. А вот между собой папам и германцам, несмотря ни на какую вражду, оказывалось договориться куда легче, чем с Византией.

«Друзья»-венецианцы, получив колоссальные привилегии, откровенно сели на шею, душили ромейскую торговлю. Иоанн Комнин при вступлении на трон отказался было подтвердить прежние пожалования, но Венеция тут же выслала флот, начавший разорять византийские берега. Иоанну пришлось вернуть привилегии, да еще и просить извинения, выплатить «компенсацию убытков». Комнины попытались ограничить засилье венецианцев другим способом – пустили в страну их конкурентов, пизанцев и генуэзцев, даровав и им огромные привилегии. Вышло еще хуже. В столице возникло три иноземных квартала, и не одна, а три своры хищников подминали византийские рынки.

Но и из таких уроков выводов не делалось. Комнины окружали себя советниками и консультантами из иностранцев. Вводили западные моды в одежде, западные развлечения наподобие рыцарских турниров. Перестраивали и администрацию на западный манер. Если раньше наместники-архонты были назначаемыми чиновниками, то теперь они получали куда более широкие права. Все меньше считались с «федеральным центром», превращаясь в подобие наследственных герцогов.

Внешне казалось, что именно при Комнинах Константинополь достиг вершины расцвета и благосостояния. Гавань переполняли чужеземные суда. Ширилась торговля. Состоятельные люди покупали импортные костюмы, ткани, диковинки, предметы роскоши. Сам город рос, развернулось грандиозное строительство – вельможи-взяточники, иностранцы, отирающиеся при них посредники, нувориши спешили отгрохать себе новые дворцы, виллы, персональные церкви.

Отдуваться за все доводилось простонародью. Комнины раз за разом проводили финансовые, налоговые реформы – под благими предлогами «упорядочения», «справедливости». Но эти реформы неизменно ударяли по карману бедные слои населения. Мало того, для сбора налогов тоже была внедрена западная система: их стали сдавать на откуп частным лицам. За что они имели право взимать дополнительно 14 % в свою пользу. Теоретически. А практически это выливалось в жульничества и беззакония. Откупщики-налоговики за взятки занижали суммы, причитающиеся с богатых, и перераспределяли на бедных, обсчитывали, обирали людей.

Провинция стала разоряться. Деревни пустели и забрасывались. А города приходили в упадок и заселялись инородцами – арабами, армянами, персами, евреями. Они умели «подмазать», найти общий язык с откупщиками, архонтами, скупали за бесценок недвижимость и землю, образовывая свои колонии. Ну а византийское население правдами и неправдами начало перетекать в столицу. Тут уровень жизни был совсем другим, и только здесь можно было безбедно прокормиться при тех же «инофирмах», на стройках, в порту, в услужении богачей, в преступной среде. Константинополь превратился в гигантский мегаполис-паразит, высасывающий соки из собственной страны. Значительная доля этих средств утекала за рубеж, но часть оседала в столице, что и обеспечивало видимость процветания.

Конечно, зрело недовольство. Чем пользовались проходимцы, рвущиеся к власти. В 1182 г. Андроник Комнин, объявив себя поборником народных интересов, сверг и убил своего племянника Алексея II. В 1185 г. его под тем же лозунгом скинул с престола Исаак Ангел. Но лучше не становилось. Только хуже. При Ангеле, по словам современников, «должности продавались, как овощи», «не только торговцы, менялы и продавцы платья удостаивались за деньги почетных отличий, но скифы и сирийцы за взятки приобретали ранги». Доходило до того, что начальник тюрьмы Лагос выпускал воров и разбойников с тем, чтобы ему отстегивалась часть добычи. И жалобы на него царь оставлял без внимания. А когда население столицы, терроризируемое бандитами, взбунтовалось, император позволил Лагосу сбежать.

Во внешней политике Ангелы оставались такими же западниками, как Комнины. Хотя Запад другом Константинополя так и не стал. Не прекращал пропагандистскую войну – например, все неудачи крестоносцев объяснялись «византийскими происками». Начались и «бархатные революции». Крестоносцы инициировали отделение от империи армянской Киликии. А в 1189 г. состоялся Третий крестовый поход, один из его руководителей, Фридрих Барбаросса, тоже числился в «союзниках» Византии, но по пути, в Нише, провел переговоры с сербами и болгарами. Пообещал покровительство, если они захотят самоопределиться. Правда, сам Барбаросса вскоре утонул при переправе через р. Салеф. Но и моральной поддержки Запада оказалось достаточно. Сербия и Болгария вышли из-под власти Константинополя. Отделилась и Лазика, населенная грузинами – провозгласила «Трапезундскую империю». Да и архонты византийских провинций постепенно стали вести себя независимо, учреждали собственные налоги и законы, даже вели войны друг против друга.

После чего последовала и оккупация… На Западе четко отслеживали политические дрязги в Константинополе. Оставляя за собой право, кого из властителей признать «законным», а кого нет. Подходящий момент настал в 1095 г. Исаака Ангела сверг его брат Алексей III (опять под предлогом защиты прав народа). А Исаака он ослепил и вместе с сыном Алексеем, заточил в темницу. И римский папа Иннокентий III с венецианским дожем Дандоло уже с 1098 г. принялись готовить Четвертый крестовый поход – на Византию. Организовали его в 1203 г. Тут же объявился и царевич Алексей, весьма кстати бежавший из тюрьмы (наверняка не без внешней помощи). Безоговорочно подписал кабальные обязательства о «вознаграждениях», и крестоносцы выступили как бы в защиту его прав.