Дожать Россию! Как осуществлялась Доктрина - Райнхард Гелен Страница 19

На следующий день меня навестил Хальштедт. Он сказал:

– Мне очень жаль, генерал, что не смогу более заниматься вами. С завтрашнего дня в ваше распоряжение поступит капитан Эриксон.

Хальштедт выглядел несколько расстроенным. К сожалению, он ничего не объяснил – наверное, ему запретили это делать – и оставил нас в полной неизвестности. Капитан Эриксон появился на следующее утро. Мы совершили с ним длительную прогулку, беседуя по различным вопросам и пытаясь составить впечатление друг о друге. Я пришел к выводу, что он – добросердечный человек, заслуживающий доверия, несмотря на некоторое предубеждение к немцам. Но это не исключает возможности сотрудничества с ним. Забегая вперед, скажу, что позднее мы стали друзьями. Эриксон в течение долгих лет оказывал содействие нашей организации и помогал чем только мог молодой германской республике. Впоследствии его энергичная и разносторонняя деятельность была отмечена правительством ФРГ: его наградили «Крестом за заслуги».

Капитан Эриксон дал понять, что нас разместили в лагере в связи с «особыми обстоятельствами» – какими именно, он не объяснил и только попросил не терять мужества: с течением времени ему удастся все урегулировать. Каждое утро Эриксон отвозил нас на службу. Работа наша заключалась в том, что мы беседовали со специалистами службы «Джи-2» военного министерства, отвечали на устные и письменные вопросы о Вооруженных Силах Советского Союза и составляли справки по различным проблемам, связанным с СССР, используя предоставляемые нам материалы. В это время я довел до сведения еще не посвященных сотрудников свои планы создания с помощью американцев немецкой разведслужбы, которая станет заниматься сбором секретной информации о большевистской империи. Некоторые из них отнеслись скептически к моим намерениям. Только хорошее воспитание и доверие ко мне удерживали их от резких высказываний.

* * *

Вскоре выяснилось, что наш лагерь был создан специально для содержания особо важных военнопленных. Комендант его оказался чрезвычайно честолюбивым человеком: его очень злило, что мы были выведены из его непосредственного подчинения и числились за службой «Джи-2». Он пытался, используя мелкие придирки и интриги, вывести нас из равновесия и побудить к тому, чтобы мы отказались сотрудничать с армейской разведкой. Тогда бы военное министерство потеряло к нам интерес, и мы попали бы к нему в руки. И уж тут-то он отыгрался бы на нас.

Мы на собственном примере убедились, что и в Америке существуют конфликты и конкурентная борьба между разными ведомствами и что от этого страдают конкретные люди, как это случилось с нами. Хорошо, что мы сразу раскусили, в чем тут дело, и реагировали на все происходящее спокойно и с юмором.

Скоро капитан Эриксон добился, чтобы нас разместили получше. Мы получили в свое распоряжение три небольших домика в лесу – вне зоны, обнесенной забором, и могли свободно передвигаться в округе, дав честное слово, что никуда не сбежим. В домиках мы располагались по двое или по трое. Границы дозволенного нам района были достаточно удалены, так что в свободное время мы могли совершать длительные прогулки.

Профессиональные осторожность и недоверие побудили меня через несколько дней внимательно обследовать все три домика, чтобы выяснить, нет ли там встроенных микрофонов. Как я и ожидал, в каждом из помещений нам удалось обнаружить хорошо замаскированные подслушивающие устройства. На следующий день я обратился к капитану Эриксону, полагая, что микрофоны установлены с его ведома, и дал ему понять: подслушивающие устройства по соображениям конспирации использовать нецелесообразно. Их ведь в нерабочее время должен обслуживать дежурный унтер-офицер, следовательно, секретность нашего пребывания здесь и цель всего предприятия будут поставлены под угрозу. Эриксон вскипел:

– Это невероятно, я разберусь, кто отдал такое распоряжение.

Выяснилось, что установить микрофоны приказал комендант лагеря, чтобы контролировать самого капитана Эриксона и получить на него компрометирующие материалы, которые помогли бы ему избавиться от своего конкурента.

Нас неоднократно навещали эксперты и ответственные сотрудники военного министерства, которые хотели получить представление о наших мнениях и взглядах, а также нашем умении эффективно работать. Руководителем одной из рабочих групп был полковник Лоуэлл (он, к сожалению, погиб во время военных действий в Корее), который до Второй мировой войны занимал пост военного атташе в Берлине. Полковник рассказывал, что его интернировали в начале войны и выслали из Германии вместе с дипломатическим персоналом. Представители вермахта при этом обращались с ним очень порядочно. Он заверил нас, что будет относиться к нам ничуть не хуже. Это обещание было в действительности выполнено. Лоуэлл остался в моей памяти как честный и прямой американский солдат, с которым можно было говорить обо всем открыто и чистосердечно.

В порту Бостона (США) немецкие офицеры в вагоне поезда ожидают транспортировки в лагерь военнопленных

Эксперт по России оказался хорошим специалистом своего дела, правильно оценивавшим все проблемы, касавшиеся советской империи. Однако американцам явно не хватало сведений о Востоке, характере и образе мышления населения, положительных и отрицательных сторонах жителей восточноевропейских стран.

Нам все больше и больше давали материалов для обработки и оценки. То, что нам удалось сделать, произвело на американцев большое впечатление. Они конкретно убедились в том, что мы располагаем высоким уровнем знаний и большими возможностями для организации эффективной разведывательной деятельности.

* * *

Медленно, но верно приближался час возвращения на родину. Попрощавшись с американскими друзьями, мы 1 июля 1946 года отплыли на транспортном корабле типа «Либерти» и через неделю прибыли в Гавр. Во время плавания стояла чудесная погода, океан был спокоен. И мы наслаждались воздухом, водой и солнцем. Сопровождал нас капитан Эриксон, который затем остался в Германии на длительный срок. Обслуживали нас внимательно, питание было хорошим. По вечерам для военнопленных и команды на палубе крутили фильмы. Но больше всего наше настроение поднимало сознание того, что мы возвращались домой, в Германию.

После высадки в Гавре нас на военном транспортном самолете доставили во Франкфурт-на-Майне. Оттуда мы выехали на двух автомашинах в Оберурзель, где для размещения рабочей группы были подготовлены три дома. Первое время мы находились на казарменном положении – здесь и жили, и работали. В четвертом доме, окрашенном в голубой цвет, – мы так и называли его «голубым» – располагался американский штаб связи в составе капитана Эриксона и полковника Д. Через день к ним присоединился капитан Хальштедт.

В первую очередь завершили формальности по освобождению нас из плена. Мы стали полностью свободными. Начались переговоры с американскими офицерами. Речь шла о том, как лучше организовать работу и привести к общему знаменателю американские и немецкие намерения и желания.