Покер с аятоллой. Записки консула в Иране - Реваз Утургаури Страница 18

Замечательную историю на эту же тему рассказал мне однажды Саня Балакин, в те годы руководивший консульским отделом посольства.

Саня встречал в тегеранском международном аэропорту «Мехрабад» какую-то советскую делегацию. Будучи консулом, он свободно прошел через таможню, чтобы встретить гостей прямо у паспортного контроля. Самолет из Москвы уже приземлился, и в зале прилета стали появляться пассажиры. Неожиданно кто-то сзади потянул Саню за рукав. Рядом с ним, качаясь, стоял пьяный в дымину мужик, по всем приметам — строитель. «Слышь, земляк! — обратился он к Сане, обдавая его перегаром смеси водки и пива. — Помоги, брат, отсюда выбраться в город, но только так, чтоб никто не заметил». Саня, человек опытный, хладнокровный, быстро оценил ситуацию и просчитал перспективу. Она имела альтернативы: либо Саня каким-то неведомым образом, минуя несколько пунктов контроля, выводит этого мужика из аэропорта, либо мужика «загребают» и Сане, уже в качестве консула, придется вытаскивать его из местной тюрьмы. Я знаю много людей, которые на месте Сани в такой ситуации растерялись бы или пришли в негодование, что в принципе одно и то же. Но Саня был не промах, к тому же обладал развитым чувством юмора. «Слушай, зачем же ты так напился?!» — спросил он того мужика. «Как зачем? — удивился мужик и, припав губами к уху заведующего консульским отделом посольства, прошептал: — Я ж из Союза приехал!»

«И как ты его оттуда выволок?» — спросил я коллегу. «Секрет фирмы», — ответил он. Но, хорошо зная Саню, подозреваю, что мужик избежал иранской тюряги, пройдя все кордоны в составе официальной советской делегации, которую встречал наш консул.

Шутки шутками, но мы и сами были не без греха и, конечно же, тоже пили. Я, к примеру, делал вино. Днем с водителем Витей Журбой ехал на исфаганский базар и там покупал кишмиш. Время рассчитывал так, чтобы вернуться в консульство в обеденный перерыв, когда все сидят по домам и не видят, как мы с Витьком тащим ко мне на третий этаж здоровенный мешок с продуктом. Затем замачивал его в воде, чтоб размягчить, используя для этого ванну, и, когда он доходил до нужной кондиции, пропускал через мясорубку. Витя крутил ручку и собирал в тазик фарш, а я раскладывал его по здоровым стеклянным бутылям: пять с половиной килограмм кишмиша на двадцать литров воды. Через два-три дня из бутыли раздавалось легкое шипение — начинался процесс брожения. Тогда в горловину вставлялся тоненький шланг, сама она заливалась стеарином, а второй конец шланга опускался рядом в банку с водой — получался гидрозатвор: газы брожения из бутыли свободно выходили наружу, а кислород, который мог испортить все дело, внутрь не поступал. В таком состоянии бутыли, а их было немало, стояли двадцать один день: столько длился первый этап приготовления вина. Любопытно было смотреть на то, что происходит в это время внутри. В толще размолотого кишмиша, лежащего на дне, появлялся небольшой пузырек. Он увеличивался в размере и вдруг взрывался с вулканиче ской силой, поднимая за собой все содержимое емкости. Иногда несколько таких взрывов следовали один за другим. Потом взвесь медленно оседала. Картина сопровождалась звуками барабанной дроби — через гидрозатвор на свободу стремительно вырывался газ.

Созерцание этой дикой красоты стимулировало философские настроения. Ты неожиданно понимал: именно так миллионы лет назад на земле зарождалась жизнь. К середине срока процесс замедлялся, взрывы прекращались, взвесь кишмиша спокойно лежала на дне. Из бурой жидкость постепенно превращалась в вишнево- красную, затем высветлялась и, наконец, становилась совершенно прозрачной. Тогда бутыли вскрывались, их содержимое переливалось в чистую посуду. Она помещалась в холодильник, где при температуре +40С в течение недели шел процесс «выпадения винного камня» — желтоватого песка, выделявшегося под воздействием холода. Теперь вино было совершенно готово. Процесс являлся полностью безотходным, поскольку оставшийся от вина материал отправлялся на ТЭС, где облеченные особым доверием люди варили из него самогон.

Как ты это готовишь? — спросили меня как-то измученные жаждой посольские друзья.

Записывайте, — сказал я и продиктовал рецепт.

Их было трое: два молодых дипломата и старый радист- шифровальщик, с которым они скорешились в предыдущей командировке в Афганистане. Друзья ретиво взялись за дело. Периодически они звонили мне в Исфаган по телефону и запрашивали дополнительные инструкции, уточняли детали технологического процесса... и вдруг замолчали. Месяца через два я приехал в командировку в посольство. В первый же день один из них пригласил меня на обед.

Что за гадость ты нам насоветовал? — спросил он, наливая мне и себе в большие высокие стаканы какую-то фиолетовую бурду. Я глянул и с удивлением увидел на дне стакана небольшой пузырек, потом второй, третий. Они быстро увеличились в размере и вдруг рванули наверх с пулеметным треском, потянув за собой со дна муть.

Ты говорил: каберне-е-е! А видишь, что приходится пить?! — сказал мне друг с легким упреком и опрокинул в себя содержимое стакана.

Ну-ка, покажи мне рецепт, — попросил я. — Хочу посмотреть, что ты там записал.

Он принес тетрадь, я проверил — вроде все верно. Тут к нам присоединился второй товарищ. Горько вздохнув, он посмотрел на меня с тенью обиды, налил и тут же выпил стакан сиреневой жидкости. Через полминуты щеки его надулись, рот сам собой приоткрылся и издал звук стартующего мотоциклета.

- Ребята, — сказал я, — а вы технологию, часом, не нарушали?

- Ты чего? — возмутились они. — Мы носились с этой бутылью, как с первой любовью, разве что цветы не дарили!

Но тут двух вариантов быть не могло, я дождался, когда подойдет третий, и устроил им строгий допрос. Сначала все отпирались, но я наседал, и под жестким давлением один наконец раскололся. Им оказался радист. Однажды сменившись с ночного дежурства, он заглянул проведать бутыль. Хозяин квартиры был на работе. Неожиданно нос радиста учуял легкий запах браги, его несли с собой пузырьки, поднимавшиеся из гидрозатвора. И сердце мужчины дрогнуло, он не смог удержаться, вскрыл бутыль и выпил часть содержимого. Как водится, одно преступление повлекло за собой другое. Чтобы скрыть свой безнравственный поступок, похититель долил воды, бросил немного дрожжей и закупорил отверстие. Но этим дело не кончилось.

Ты сколько раз туда дрожжи бросал?! — потребовал я ответа.

Пять, — признался он, отведя в сторону взгляд.

Ну что вам сказать?! Их дружба, слава Богу, из-за этого не распалась, но в дальнейшем они химичили с кишмишом по отдельности.

Среди служебных задач, которые мне приходилось решать, был «прием в гражданство СССР». Это совершенно уникальная работа, которой в Иране ни до, ни после меня, по-моему, никто не занимался. Дело в том, что в провинции Исфаган с давних пор проживает большое число грузин. Они оказались там во времена шаха Аббаса, частично по собственной воле, частично насильно. Первую категорию в основном составляли воины, вторую — ремесленники и крестьяне. Иранские грузины приняли ислам, но сохранили древний язык и часть национальных традиций. Их общая численность в стране — около 250 000. Местом компактного проживания является Ферейдуншахр, расположенный в 140 км от Исфагана.