Путин и США. Вашингтонский дневник - Дональд Дженсен Страница 18

Со времен установления царской власти в России природа российской политики является предметом острых дискуссий. Классическое представление, которое поддерживает, например, профессор Гарвардского университета Ричард Пайпс, таково: правитель России — это автократ, видящий страну и народ как свою собственность, победивший аристократию и построивший централизованное государство. Пайпс анализирует политическое поведение основных социальных групп — крестьянства, дворянства, среднего класса и духовенства — и их неспособность противостоять усилению абсолютизма.

По мнению другого профессора Гарвардского университета Эдварда Кинана, сторонника альтернативной точки зрения, союзы и узы брака играли более важную роль в политике московского двора, чем классовые различия и столкновения. Кинан отмечает, что правитель Московии был скорее не автократом, а центром олигархической системы, в которой московский двор функционировал подобно семье, состоящей из нескольких связанных между собой кланов, одним из которых являлся род самого правителя.

Систему правления Владимира Путина часто рассматривают как пирамидальный монолит (в терминах Ричарда Пайпса), где российский президент выступает как незаменимый политический лидер, принимающий основные решения. Однако в реальности структура власти путинской России больше напоминает модель Кинана. Хотя Путин — несомненно, доминирующая фигура, режим является не жесткой вертикальной структурой, управляемой одним человеком, а в большей степени конгломератом постоянно меняющихся кланов и групп, в центре которого находится российский президент.

Согласно докладу коммуникационной группы «Минченко консалтинг», получившему широкое освещение в СМИ, сегодня кремлевский стиль принятия политических решений все больше напоминает модель советского Политбюро. Во-первых, российские лидеры практически никогда не собираются на общие заседания. Во-вторых, формальный статус членов ближайшего окружения президента не всегда отражает их реальное влияние на принятие решений. И в-третьих, коллективный властный орган принятия решений, сформировавшийся вокруг Путина (Политбюро 2.0, как называет его «Минченко консалтинг»), включает в себя несколько элитных группировок, которые условно можно разделить на силовые, политические, технические и предпринимательские. Все эти группы являются опорой и частью так называемого «коллективного Путина» и Политбюро 2.0. Стоит отметить, что такое разделение достаточно поверхностно, так как у этих групп много общих черт. Впрочем, они постоянно враждуют между собой за влияние и ресурсы.

По мнению авторов доклада, Путин играет безусловно доминирующую роль в системе — роль арбитра и модератора, слово которого является решающим. В качестве арбитра Путин регулирует интересы и решает конфликты между различными элементами системы и представителями элиты, а также между элитами и обществом в целом. Он удерживает власть, навязывая компромиссы, сталкивая кланы между собой и таким образом постоянно меняя расстановку сил. Это способствует разрядке внутренней напряженности, которая, выплеснувшись вовне, потенциально может разрушить режим. В некоторых случаях Путин делегирует свои полномочия, дает ситуации разрешиться самой или выжидает, пока конкурирующие стороны сами найдут решение проблемы. Однако он не в состоянии полностью контролировать поведение кланов, что иногда снижает эффективность его решений.

Как пишет в журнале The New Times Константин Гаазе, система «Политбюро 2.0» не пережила присоединения к России Крыма и войны на востоке Украины. По мнению Гаазе, с начала украинского кризиса в ближайшее окружение Путина вошли директор ФСБ Александр Бортников (а также пять его заместителей и руководители некоторых департаментов ФСБ), бизнесмен Юрий Ковальчук и министр обороны Сергей Шойгу. Стоит заметить, впрочем, что Путин продолжает консультироваться с людьми, не входящими в его ближайшее окружение. Как утверждает Гаазе, глава кремлевской администрации Сергей Иванов практически потерял свое влияние, превратившись в «соглашателя», во всем поддерживающего Путина во имя сохранения должности. В новых условиях роль правительства сводится к механическому утверждению решений, принятых в Кремле или в резиденции Путина, в то время как силовики, поддерживающие ужесточение курса, навязывают президенту идею внешней угрозы России в ущерб другим доводам.

И действительно, события на Украине в какой-то мере являются подтверждением точки зрения Гаазе.

Как написал 3 марта на своей странице в Facebook профессор и заведующий кафедрой связей с общественностью МГИМО Валерий Соловей, решение о присоединении Крыма принимал лично Путин после консультации с пятью-шестью чиновниками силовых министерств, не имеющими активов на Западе. Журналист The New York Times Стивен Ли Майерс также отметил в статье от 7 марта, что это решение Путин принял совместно со своими советниками, придерживающимися жесткой линии, среди которых, помимо Бортникова, возможно, были Сергей Иванов и секретарь Совета безопасности РФ Николай Патрушев.

По некоторым данным, в конце июня группа высокопоставленных европейских чиновников предложила свои услуги России в качестве посредников разрешения конфликта на Украине. Однако представители ФСБ и СВР якобы убедили Путина в том, что этот шаг являлся провокацией, направленной на выявление истинных целей России на Украине. В итоге российский президент отверг предложение европейцев.

Косвенным подтверждением растущего влияния силовиков является и тот факт, что многие министры российского правительства узнали о введении Россией санкций против Запада (продуктовое эмбарго) якобы всего за несколько часов до выхода официальных новостей. Мнение специалистов по вопросам продовольственной безопасности и тех, кто выступал против ответных мер России, было проигнорировано.

Хотя влияние силовиков возросло, они пока не обладают полным контролем над политической ситуацией. Поскольку внешняя политика входит в сферу особых интересов Путина, влияние узкого круга людей из силовых министерств естественным образом возросло, когда кризис на Украине стал ключевой темой повестки дня. В других вопросах Путин, судя по всему, по-прежнему регулирует ситуацию в качестве арбитра, хотя режим в целом движется в сторону более жесткого авторитаризма. Поскольку роль кланов в режиме велика, многие решения естественным образом принимаются вне формальных каналов. Группа «либералов», как их ошибочно называют, сохраняется в путинском окружении, но они находятся на периферии и, несомненно, разочарованы тем, что президент отвернулся от них. Пока рейтинг Путина выше 80 %, они вряд ли решатся слишком усердно критиковать политику российского президента по Украине, несмотря на все свои опасения. Многие действительно поддерживают войну.