Заговор против Путина. Предают только свои - Алексей Кунгуров Страница 17

Во-первых, во-вторых и в-третьих, благодаря более эффективной системе управления. Не благодаря выдающимся управленцам (которых там один на тысячу в лучшем случае, остальные – обычная бюрократическая серость), а именно благодаря выстроенной и отточенной за столетия СИСТЕМЕ управления.

Западная (ее еще называют англосаксонской) система управления принципиально отличается от нашей тем, что имеет два контура – публичный и теневой. Теневой – не значит секретный. Ничего общего с масонскими ложами или тайными обществами он не имеет. Его наличие вызвано очевидной необходимостью. Мир Запада – мир капитализма. Капитализм сформировал к середине прошлого века глобальный рынок. То есть экономически Запад представляет цельный организм, но политически он разбит на десятки государств со своими политическими системами, законодательством, правилами игры. Капитализм породил транснациональные корпорации. Этот наднациональный сектор развивается вне логики национальных государств. Но он имеет свою логику. ТНК должны взаимодействовать между собой (делить рынки и сферы влияния, кооперироваться) и с государствами (обеспечивать режим максимального благоприятствования своему бизнесу).

Поэтому появление наднациональных структур управления логично и неизбежно, особенно учитывая, что ТНК обладают ресурсами, значительно превосходящими ресурсы государств, на территории которых они осуществляют свою деятельность. Наднациональные капиталистические синдикаты имеют сложную структуру, не привязанную жестко к определенной территории. Когда-то, в эпоху империализма, было иначе. Капитал старался подчинить себе государства и использовал их в качестве инструмента защиты своих интересов. Так что дедушка Маркс, утверждая, что государство – служанка капитала, был в целом прав. Однако такой подход оказался, мягко говоря, не самым оптимальным.

Кровавая и бессмысленная Первая мировая война – результат кризиса глобализации: поделив планету, группировки капиталистов начали передел рынков, меряясь ресурсами подконтрольных государств, которые часто не имели между собой ни малейших противоречий. Ну попробуйте назовите, каковы были причины для взаимного уничтожения России с ее крупнейшим торговым партнером Германией? Правящие династии – кровно-родственные; территориальных споров – нет; религиозных конфликтов – нет; внешнеполитические интересы нигде не сталкиваются (как, например, у России и Британии в Азии; мелкие балканские терки – не в счет); соперничества за рынки сбыта между нашими империями тоже не наблюдалось, да и не могло их быть между промышленной Германией, лидирующей в формировании экономики IV технологического уклада, и Россией, еще не совершившей индустриальный переход. Наши экономики не соперничали, а дополняли одна другую: немцы охотно меняли свои высокотехнологические поделки на русское сырье и продовольствие.

Однако политически Россия впала в зависимость от наднациональных капиталистических кланов, «доменной зоной» которых являлись Британия и Франция (достаточно вспомнить, кто давал русским денег в долг). Соответственно, за их интересы и полегли миллионы русских мужиков, которым даром был не нужны никакой Царьград с проливами. Да и России как государству этот фетиш, как оказалось, совершенно ни к чему: в XX столетии могущество государств уже не определялось господством над территориями.

Так вот, концепция глобального раздела планеты на сферы влияния оказалась порочной, потому что неизбежно приводила к столкновениям, которые поглощали ресурсов больше, чем победитель мог гипотетически получить в случае победы. Более того, как показала практика, в выигрыше всегда оказывались те наднационалы, которые не участвовали в драке, а манипулировали дерущимися. Фантастическое усиление американского «домена» в первой половине прошлого столетия убедительно это доказывает.

После Второй мировой войны наднациональные капиталистические структуры отказались от лобовой конкуренции и доктрины контроля над территориями. Тогда впервые возникло то, что мы сегодня называем глобальным рынком, глобальные игроки на котором переплелись между собой.

Государственные системы управлений имеют иерархический характер, в то время как наднациональные институты управления носят децентрализованный сетевой характер. Это только в воспаленном мозгу идиотов существует некое «мировое правительство», представляющее собой кальку с иерархических национальных правительств с аппаратом, системами контроля и обратной связи.

Первый, государственный, видимый и осязаемый контур управления – это скелет и мышцы. Второй, наднациональный контур – нервные волокна, пронизывающие их. Вместе они составляют единый организм. Разделение на публичный и теневой контуры управления тоже довольно условно, между «государственниками» и «транснационалами» не существует противостояния так же, как не существует сегодня на Западе противостояния между корпорациями и государствами. Возьмем, например, такого яркого представителя теневого корпоративного контура, как Збигнев Бжезинский: с одной стороны он – верный проводник интересов клана Рокфеллеров; с другой – ярый государственник, считающий, что именно Америка как государственное образование должна играть ведущую роль в глобальном мире.

Ну, собственно, я не исключаю, что и Рокфеллерам тоже нужна сильная, дееспособная Америка. А вот Ротшильды наверняка заинтересованы в противовесе Америке в виде ЕС. Союз Америки с Европой – противовес Китаю. Однако в Китае сильно экономическое влияние Ротшильдов и политическое влияние США (то есть Рокфеллеров), и американо-китайский альянс уравновешивает мощь Старого света. Все это называется «динамическим равновесием», и разбираться в этих хитросплетениях, пользуясь прямолинейной логикой «враг/друг», изначально не имеет смысла.

Не имея управленческих контуров и постоянного кадрового состава, люди перетекают из одного контура в другой и обратно, либо находятся в обоих одновременно. Например, уже упомянутый Бжезинский, один из архитекторов концепции американской гегемонии в мире, сделал карьеру в университетской среде (гуманитарий – искусствовед, политолог, доктор философии). С 60-х годов периодически находился на госслужбе, являясь советником нескольких президентов, являлся членом совета планирования Госдепа.