4.51 стратагемы для Путина - Анатолий Вассерман Страница 17

Иное дело Россия. Если Север включит в себя Россию, неизбежны изменения в нём самом. Он её не переварит, равно как и она не переварит его [51]. Именно поэтому для него единственно выгодный выход — Россию поставить «вне игры», оставить её одинокой и изолированной. Россия, присоединившаяся к Югу — очень большая неприятность для Севера. Ведь Россия дополнит Юг именно тем, чего ему недостаёт — военно-промышленным комплексом. Вот то, что ни одна страна Юга не создала — им просто не давали этого сделать. Если Россия станет частью Юга, то Юг утратит зависимость от поставок оружия с Севера.

Единство Юга — гораздо более сомнительная штука, нежели единство Севера. Он частью подкуплен, частью разгромлен, частью ввергнут в междоусобные конфликты, но его объединение принципиально возможно. И эта перспектива смертельна для Севера, пока есть ВПК России и пока Юг может его использовать. Значит, отношение Запада к России — лишить её ВПК и не дать ей найти общий язык с Югом. И это гораздо важнее для Запада, нежели присоединение к нему Восточной Европы.

Что делать же России? Во-первых, держаться за ВПК — это в любом случае. Во-вторых, искать государства, у которых хотя бы те же самые проблемы и те же самые вероятные противники, и налаживать с ними контакты. Если скорость важна — а она важна — то пора воспользоваться международными организациями, которые могут хоть как-то приблизиться к НАТО по степени влияния в мире и не входят в область влияния Севера. Такие организации есть.

Одна из них — ОПЕК (Организация стран — экспортёров нефти), куда мы подходим по всем статьям. Сидят там, правда, шейхи да короли, но и им в середине семидесятых удалось поставить весь Север на уши повышением цен на нефть. Успех был бы полнее, если бы не штрейкбрехерская позиция Советского Союза: он продолжал торговлю нефтью и хорошо на этом заработал. Раньше наша гордыня великой державы не давала нам даже помыслить о присоединении к такому сообществу, но теперь — что нам мешает?

Вторая — организация неприсоединившихся стран. Это нечто гораздо более рыхлое, зато у нас там есть добрые друзья типа Индии и Югославии [52]. Их дружба нам стоит не так уж дёшево, однако из такого сообщества тоже может что-то получиться. Тем более что после распада Варшавского пакта Россия и страны СНГ вполне подходят под определение неприсоединившихся государств.

Как отреагирует НАТО, если Россия решит уйти в одну из этих двух организаций? Вот уж точно не обрадуется. И скорее всего будет кусать локти от того, что не удалось взять Россию на членский поводок. Так что России имеет прямой смысл обозначить возможность такого изгиба в своей политике, и скорее всего это ослабит нежелание НАТО принять в себя Россию.

А если Россия окажется в НАТО, то у неё откроется широкое поле деятельности. Во-первых, нам совершенно не обязательно будет неустанно крепить единство этого блока. Противоречий в нём и так достаточно; с каждым годом будет больше. Во-вторых, европейская часть блока скорее всего перевесит североамериканскую, а для США это будет означать снижение роли НАТО как инструмента внешней политики США. В третьих, военная машина НАТО просто вынуждена будет претерпеть значительные и дорогостоящие изменения, и голос России в процессе этих изменений окажется достаточно громок [53].

Похоже, в руках у России есть немало козырей. Если, конечно, уточнить, какая масть сегодня — козырная. В Европе она одна, а в мире совсем другая. Где нам выгоднее играть?

1996.12.24