Грязные войны. Поле битвы - Земля - Джереми Скейхилл Страница 14

Для ведения глобальной войны Белым домом широко применялась тактика, за которую уже давно выступал Чейни. Центральную роль в будущей «темной» кампании должно было играть использование президентских указов, которые, по самой своей природе, значительно ограничивали возможность эффективного надзора за их исполнением со стороны конгресса. В соответствии с Актом о национальной безопасности 1947 г., перед началом тайной операции президент должен подписать соответствующий указ. Закон гласит, что эти действия не должны нарушать конституции и действующего законодательства США ^[126]. Указ, подписанный 17 сентября 2001 г. президентом Бушем, был использован для создания совершенно секретной программы под кодовым именем Greystone или, как ее называли в документах для внутреннего пользования, GST ^[127]. Она должна была послужить прикрытием для большого числа наиболее тайных или сомнительных с юридической точки зрения акций, проводившихся в начальный период глобальной войны с терроризмом (GWOT). Она опиралась на трактовку администрацией Белого дома принятой конгрессом резолюции AUMF, которая объявляла любое лицо, подозреваемое в связях с «Аль-Каидой» законной целью в любой стране мира ^[128]. Фактически, президентский указ объявлял все тайные операции санкционированными и законными, что, по мнению критиков, нарушало дух Акта о национальной безопасности. В рамках GST была создана сеть частных программ, которые, в своей совокупности, образовывали эффективную глобальную операцию по похищениям и покушениям ^[129].

Процесс санкционирования точечных убийств был значительно модернизирован. Теперь для подобных операций не требовалось прямое одобрение президента для каждого конкретного случая. Непосредственные приказы об этом исходили от Блэка как от руководителя Контртеррористического центра ^[130].

В день, когда президент Буш подписал распоряжение, которое, среди прочих, санкционировало начало программы «Особо ценных заключенных», об этом было сообщено на брифинге в Вашингтоне сотрудникам Контртеррористического центра и «избранным зарубежным коллегам» ^[131]. «Кофер Блэк представил новые санкции президента, расширявшие наши возможности по работе с целями среди террористов — с момента, когда в 1976 г. ЦРУ было запрещено осуществлять покушения, такие вещи происходили крайне редко», — вспоминает бывший начальник европейского отдела ЦРУ Тайлер Драмхеллер. «Понятно, что администрация рассматривала это как войну, которая будет вестись в первую очередь средствами разведки. Это требовало действовать по-новому». Джон Риццо, юрист, ветеран ЦРУ, участвовавший в подготовке проекта распоряжения, позднее вспоминал: «Мне никогда не приходилось работать над или сталкиваться с таким далеко идущим и агрессивным распоряжением президента. Это было что-то просто чрезвычайное» ^[132].

GST также служило инструментом для похищений, известных под именем «чрезвычайных выдач». В рамках GST ЦРУ также начало координацию действий с разведывательными органами ряда стран для заключения так называемых Соглашений о статусе сил, в рамках которых были созданы секретные тюрьмы, где задержанных можно было содержать, допрашивать и скрывать от Красного Креста, конгресса США и иных структур, в какой-либо степени напоминающих систему правосудия ^[133]. Эти соглашения давали иммунитет не только правительственным служащим США, но и наемникам ^[134]. Администрация не желала предавать подозреваемых в терроризме суду, «потому что адвокаты все испортят», — говорил Хосе Родригес, возглавлявший в то время Оперативный директорат ЦРУ, отвечавший за все «акции» проводимые Управлением ^[135]. «Наша работа в первую очередь — это сбор информации». Чтобы получить информацию, следователям было разрешено в работе с задержанными прибегать к омерзительным, а подчас просто средневековым способам. Многие из них были разработаны на основе изучения опыта пыток, применявшихся врагами США. Юристы «Военного совета» выпустили серию правовых документов, позднее названных организациями по защите прав человек и гражданских свобод «Пыточными меморандумами» ^[136]. В них была сделана попытка оправдать подобные действия как необходимые и не являющиеся собственно пытками. «Было нужно, чтобы все в администрации вели себя по-взрослому и предоставили нам все необходимые полномочия», — вспоминает Родригес, который вместе с Блэком стал одним из основных авторов политики пыток ^[137]. «В Управлении мне часто приходилось сталкиваться с ситуацией, когда нас оставляли с мешком дерьма. Я не собирался позволять поступать так с людьми, которые работали на меня».

ЦРУ начало секретно держать пленных на границе авиабазы Баграм, занятой американскими войсками. Поначалу это было импровизированное решение, и пленных размещали прямо в транспортных контейнерах. Со временем число подобных неприметных точек выросло, в том числе была создана подземная тюрьма близ аэропорта Кабула и на старой кирпичной фабрике к северу от города ^[138]. На фабрике также размещалась местная штаб-квартира ЦРУ, а само это место получило название «Соляная яма» ^[139]. Ее использовали для размещения пленных, включая и тех, кто были захвачены в других странах и перевезены в Афганистан. Сотрудники ЦРУ, занимавшиеся контртеррористическими операциями сразу после 11 сентября, вспоминали, что сама идея секретных тюрем по всему миру изначально не рассматривалась как какой-то крупный план, а развилась в целую систему по мере роста размаха операций ^[140]. Сначала в ЦРУ рассматривалась возможность использования морских судов и отдаленных мест — таких, как необитаемые островки на озере Кариба в Замбии, — чтобы проводить там допросы подозреваемых в причастности к оперативной деятельности «Аль-Каиды» ^[141]. Со временем ЦРУ обзавелось своей собственной сетью «черных мест», по крайней мере в восьми странах, включая Таиланд, Польшу, Румынию, Мавританию, Литву и остров Диего Гарсия в Индийском океане. Однако в начале, не имея собственных секретных тюрем, Управление направляло подозреваемых для допросов в Египет, Марокко и Иорданию ^[142]. Используя зарубежные разведывательные службы, пленных можно было спокойно пытать, не боясь вляпаться в какое-нибудь расследование конгресса ^[143].