48 законов власти - Роберт Грин Страница 13

Толкование

Вейл наметил Джизила в качестве идеальной жертвы задолго до того, как спланировал аферу. Он решил, что убийство на ринге — идеальный способ заставить Джизила расстаться с деньгами и больше не вспоминать о них. Но он понимал также, что у него нет шансов заинтересовать Джизила боксерским боем. Поэтому он решил скрыть до поры свои намерения и выдумал историю с продажей охотничьего домика, то есть пустил в ход дымовую завесу.

В поезде и гостиничном номере мысли Джизила были полностью заняты предстоящей сделкой, легкой наживой, да и возможностью пообщаться за рюмочкой с финансовыми тузами. Он не обратил внимания на плохую физическую подготовку Гросса и его далеко не юный возраст. Такова отвлекающая сила дымовой завесы. Внимание Джизила было поглощено сделкой, поэтому, хотя он легко включился в историю с боксерским матчем, сомнения у него появились только в тот момент, когда уже было слишком поздно замечать красноречивые детали, указывавшие на то, что Гросс наверняка подведет. Кроме того, исход матча решал подкуп, а не физическое состояние боксера. А под конец Джизил был настолько поражен иллюзией гибели боксера, что совершенно забыл о своих деньгах.

Чему можно поучиться у Желтого Малыша, так это тому, что привычная, не вызывающая подозрений обстановка служит прекрасной дымовой завесой. Приближайтесь к цели с помощью ситуации, которая выглядела бы вполне обыденно, — деловое соглашение, сделка, финансовая интрига. Внимание жертвы будет рассеяно, подозрения не возникнут. Затем вы можете плавно ввести его во вторую часть, на наклонную плоскость, и по ней он беспомощно соскользнет прямо в расставленную ловушку.

Соблюдение закона (2)

В середине 1920-х годов влиятельные военачальники Эфиопии осознали, что молодой аристократ по имени Хайле Селассие, он же негус (сокращенный титул императора Эфиопии до упразднения монархии в 1975 году) Рас Тафари, обходит их в конкурентной борьбе и приближается момент, когда он сможет провозгласить себя их лидером, объединив страну впервые за многие десятилетия. Большинство его соперников не могли понять, как удалось этому изящному, спокойному человеку с невыразительными манерами подчинить себе всех. И все же в 1927 году Селассие стал по одному вызывать военачальников в Аддис-Абебу, чтобы они признали его главой государства и подтвердили свою лояльность.

Одни были в смятении, другие колебались, и лишь один, Дежазмах Балча из Сидамо, осмелился открыто не повиноваться. Балча был запальчивым человеком, истинным военным и считал нового руководителя слабым и недостойным. Он не появлялся в столице. В конце концов Селассие в присущей ему вежливой, но твердой манере приказал Балча явиться. Военачальник решил повиноваться, но попытаться спутать карты претендента на эфиопский трон: он задумал прибыть в Аддис-Абебу с армией численностью 10 000 человек — силой достаточной, чтобы обеспечить свою безопасность, а возможно, развязать гражданскую войну. Разместив своих воинов в долине в трех милях от столицы, он ждал, словно был королем. Селассие должен был сам нанести ему визит.

Селассие действительно через гонцов прислал Балча приглашение во дворец на прием, устроенный в его честь. Но Балча был неглуп и знал историю — ему было известно, что прежние вожди и короли Эфиопии часто устраивали приемы-западни. Во дворце Селассие мог приказать схватить и убить его. Чтобы дать понять, что ему ясно положение вещей, Балча согласился прибыть на праздник, но только с охраной — шестью сотнями лучших солдат, вооруженных и готовых защищать его и себя. К удивлению Балча, Селассие очень любезно ответил, что почтет за честь принять у себя таких заслуженных воинов.

По дороге Балча велел солдатам не пить много и быть начеку. Когда они приехали во дворец, Селассие был само радушие. По тому, как он обращался с Балча, можно было решить, что больше всего он нуждался именно в его поддержке и одобрении. Но Балча не поддался обаянию и предупредил Селассие: если он не вернется в лагерь до захода солнца, его войска начнут наступление на столицу. Селассие, похоже, был больно задет таким недоверием. Во время обеда, когда подошло время для традиционных песен в честь эфиопских вождей, он приказал воспевать одного только вождя из Сидамо. Балча показалось, что Селассие испуган и подавлен, находясь рядом с таким великим воином, который к тому же оказался неподкупным. Почувствовав перемену, Балча уже решил, что стал хозяином положения.