Реванш русской истории - Егор Холмогоров Страница 13

Предложение мэра Краснодара Владимира Евланова вернуть городу его историческое название Екатеринодар заставило меня не только задуматься о возвращении русского города Екатеринослава из-под власти кровавого олигарха Коломойского, но и о судьбе генерала Корнилова, погибшего как раз на окраине Екатеринодара при попытке отбить город у красных.

На месте этой трагической гибели усилиями того же мэра установлен памятник одному из выдающихся белых вождей.

За последние годы появились памятники и другим героям Белого движения – генералу Маркову в Сальске Ростовской области, адмиралу Колчаку в Иркутске.

Но большинство вождей и выдающихся личностей Белого движения до сих пор достойно не увековечено, мало того, соответствующие предложения вызывают у части общественности истерическую реакцию. Не так давно я был просто поражен агрессивным на уровне вандализма тоном одного крымского блогера, отзывавшегося о планах поставить памятник адмиралу Колчаку в Севастополе. И это несмотря на то, что связь адмирала с городом не имеет никакого отношения к гражданской войне – выдающийся полярный исследователь и флотоводец успешно командовал Черноморским флотом в годы Первой мировой и его связь с Севастополем состоит именно в этом.

Разумеется, в Севастополе должен быть памятник Колчаку. Как должен быть и памятник генералу Врангелю – последнему из белых вождей России. Разумеется, на Перекопе должен быть памятник парадоксальному и трагическому персонажу – генералу Слащёву-Крымскому, успешно защищавшему полуостров от красных и махновцев, а затем внесшему крупный вклад в тактическое обучение советских пехотных командиров – победителей Великой Отечественной.

Конечно, Крым нуждается в большом трагическом мемориале в память белых офицеров, замученных в 1920–1921 годах Землячкой, Бела Куном и Пятаковым. Это всё минимально необходимые мероприятия по восстановлению русской исторической памяти и достоинства касательно событий ХХ века.

И это только часть той политики памяти, которая должна осуществляться касательно Гражданской войны. Особенность таких войн состоит в том, что ни одна сторона не бывает в них до конца права. Сама война является следствием трагической политической неудачи, провала поиска гражданского консенсуса и компромисса.

Единственный способ заключить добрый мир после гражданской войны – это победителям отказаться от мщения побежденным и воздать достойные почести павшим.

Единственный способ излечить нацию от стресса братоубийства – это извлечь из неё урок доблести, увидеть примеры подвига, проявление могучего духа нации на обеих сторонах.

Пример такого отношения к своей гражданской войне дают Соединенные Штаты. Нам, воспитанным на советских учебниках, кажется само собой разумеющимся, что северяне были правы, ибо боролись против рабства, а южане были мятежными рабовладельцами и заведомо неправы, хотя Скарлетт О’Хара – симпатичная девушка.

На деле ситуация была гораздо сложнее: Авраам Линкольн был президентом меньшинства, избранным из-за раскола голосов демократической партии. Его действия в начале войны и на ее протяжении представляли с собой всё более неприкрытую диктатуру, а его переизбрание с небольшим преимуществом в 1864 году стало возможно только с помощью многочисленных нарушений демократии.

Большинство генералов-южан сражались не за сохранение рабства – им представлялось само собой разумеющимся, что оно обречено и скоро отомрет, а за свободу своих штатов, выступали как местные патриоты. Если таковы были нюансы, казалось бы, столь однозначной в моральном плане гражданской войны, то что уж тут говорить о нашей.

Гражданский мир после победы Севера был достигнут только за счет признания права Юга на честь. Повсеместно вы найдете там музеи конфедератов, клубы реконструкторов, помнящих ход войны едва ли не поминутно, всюду памятники и мемориальные кладбища в честь генерала Ли и «Каменной стены» Джексона. Несмотря на давление политкорректного лобби, президент Обама не отказался от традиции возлагать цветы к памятнику южанам.

Разумеется, в США культ героев Юга поддерживается прежде всего сильными локальными сообществами – является формой местного патриотизма. Но аналогично развиваются ситуация и в России: в наибольшей степени почитание Белого движения снизу растет в зоне боевых действий Добровольческой армии – на Кубани, в Ростовской области.

Юг России пытается в чем-то повторить логику американского Юга. Но не будем забывать, в России гражданская война со стороны Белого движения не была сепаратистской и территориальной. Напротив, белые шли с лозунгом «За единую и неделимую Россию!» – как нельзя более актуальным и сегодня. Их задачей было устранение последствий роспуска империи, Брестского мира и большевистской автономизации и возвращение к единому национальному государству. В этом были едины и белогвардейцы-монархисты, и февралисты. Полагаю, этот аспект белого движения, ставящего превыше всего национальное единство и патриотизм, сегодня как нельзя более актуален.

Манера «включать психа», которой придерживаются наши левые в ответ на разговоры об отдании памяти Белому движению – непонятна. Говорить об «ужасах белого террора» при том, что мы прекрасно знаем, что собой представлял террор красный, – цинично. Упрекать за сотрудничество с Антантой, притом что красная власть первый свой год опиралась на Германию, – парадоксально.

Припоминать некоторым вождям белых сотрудничество с гитлеровцами, притом что большинство белых его отвергло, а власовская РОА состояла во многом из бывших коммунистов, политруков и пролетариев, – лицемерно. Твердить о «переписывании истории», притом что вся страна и по сей день утыкана памятниками красным вождям, а улицы всех городов названы одинаковыми фамилиями, тоже странно. Из двух методов – сносить советское и восстанавливать память белых – второй все-таки предпочтительней.

Содержательный аргумент, который используют сторонники неосоветской идеологии, – один. Если за белых, то, значит, против красных. Если против красных – значит, против народа, равенства, социальных завоеваний Октября, индустриализации, Чкалова, Гагарина и за Беловежские соглашения, гайдаровские реформы, ельцинщину и всё такое. Любое оппонирование советскому проекту объявляется апологетикой проекта постсоветского, ельцинистского.

Распад «перестройки» был как раз плотью от плоти советского проекта, взрывом его внутренних противоречий, происходил в его смещенной логике. Ни одному белогвардейцу не пришло бы в голову, что могут существовать границы России, Украины и Белоруссии и, тем более, что они могут стать государственными. Эти люди, подчеркну еще раз, сражались за единую Россию – не за партию, конечно, а за неделимую Родину. И экономические реформы проводил не потомок белого генерала Дроздовского, а потомок красного командира Гайдара.

Уроки доблести и уроки общерусского патриотизма более чем достаточны для того, чтобы в современной России состоялась полноценная политическая реабилитация Белого движения.