Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского - Алексей Щербаков Страница 13

Для Карла VI эти события были как снег на голову. К тому же он оказался в очень двусмысленном положении. Появление в качестве беглеца так и не отрекшегося наследника России открывало заманчивые перспективы для различных политических игр. Да вот с другой стороны, Австрия вела тогда очередную войну с Турцией. И ссориться еще и с Россией, которая тоже регулярно воевала с турками, ей было совсем ни к чему. Тем не менее, некоторое время Карл VI попытался вилять. На русские требования австрийское правительство отвечало: Алексей приехал добровольно, поэтому о выдаче речь не идет. Потом стали утверждать, что не знают, где царевич находится. Австрийская зона влияния была огромной территорией, на ней не только Алексея Петровича, а целую дивизию можно было спрятать. Вот его и спрятали в замок, находившийся в Тироле. Кстати, в это время он установил ненадежную, но всё же связь со своими сторонниками.

Между тем Петр перешел от дипломатических нот к более решительным действиям.

«Инструкция Петра I тайному советнику Толстому И капитану от гвардии Румянцеву

Курорт Спа, 10 июля 1717

…Ехать им в Вену и на приватной аудиенции объявить цесарю, что мы подлинно чрез капитана Румянцева известились, что сын наш Алексей принят под протекцию цесарскую и отослан тайно в тирольский замок Эренберк, и отослан из того замка наскоро, за крепким караулом, в город Неаполь, где содержится за караулом же в крепости, чему капитан Румянцев самовидец.

Буде позволит цесарь им с сыном нашим видеться, того б ради послушал нашего родительского увещания, возвратился к нам, а мы ему тот поступок простим и примем его, паки в милость нашу, и обещаем его содержать отечески во всякой свободе и довольстве, без всякого гнева и принуждения. Буде же к тому весьма он не склонится, объявить ему именем нашим, что мы за такое преслушание предадим его клятве отеческой и церковной…»

Личности были направлены колоритные. Капитан был представителем распространенных в то время «людей для особых поручений». То есть таких дел, о которых в приличном обществе говорить не принято. Его коллегой, кстати, был реальный, а не литературный Шарль д’Артаньян [15].

«За царевичем Алексеем отправлялся еще и Петр Андреевич Толстой, тайный советник, государственный человек по сути – в ранге министра (между прочим, прапрадед Льва Николаевича Толстого). Этого посылали для официальных переговоров с высокими персонами венского двора. Толстой тоже все мог, за что его и держали. В молодости когда-то был в заговоре против Петра, но уцелел; однажды царь сорвал с него парик и хлопнул по голове: „Эх, голова, головушка! Если бы ты не так была умна, то давно б была отсечена!“

Капитан Румянцев был придан Толстому для таких действий, которые производить самому министру и тайному советнику было бы не совсем прилично. Кроме инструкции им было вручено секретное и весьма грозное письмо Петра I императору Карлу VI с требованием „решительной резолюции“ насчет возвращения Алексея, „дабы мы свои меры потом воспринять могли“».

(Натан Эйдельман, историк)

Но для начала Румянцев провел большую разведывательную работу и точно установил местонахождение Алексея. Вот тогда пришла пора действовать Толстому.

«Венский двор был напуган. Министры на тайном совещании решили, что „по своему характеру царь может ворваться в Богемию [16], где волнующаяся чернь легко к нему пристанет“. В конце концов император разрешил Толстому и Румянцеву отправиться в Неаполь для свидания с беглым наследником: „Свидание должно быть так устроено, чтобы никто из московитян (отчаянные люди, на все способные) не напал на царевича и не возложил на него руки, хотя того и не ожидаю“».

(Натан Эйдельман)

Алексей стал догадываться, что «кесарь», как в России называли императора Священной Римской империи, его выдаст. С точки зрения Алексея, ему стоило бы подаваться в Англию. Англичане были сильно обеспокоены появлением России в качестве европейского игрока – так что, учитывая пацифистские взгляды царевича, они не выдали бы его никогда и ни за что. Но вот не сложилось.

Он же не придумал ничего умнее, чем начать писать письма в Швецию. А вот это уже была измена в чистом виде. Дело в том, что эта страна находилась в очень неприятном положении. Шведский король Карл XII (запутаешься тут в этих Карлах) в Полтавском сражении потерпел не просто поражение. Это был полный разгром. От шведской армии не осталось вообще ничего. Так что Карл утратил свой главный политический капитал – славу непобедимого полководца. Риксдат (парламент) был против войны [17]. Да и продолжать её было уже нечем. Денег не было, солдат тоже… Так что дело сводилось только к тому, чтобы поменьше потерять при заключении мира. А тут выпадал такой джокер!

Неизвестно, чем бы это закончилось, но искусный дипломат Толстой при встрече с Алексеем применил буквально все способы убеждения. Он говорил и о том, что царь его простит в случае добровольного возвращения. И о том, дескать, кесарь его всё равно выдаст. Была Толстым запущена «деза» о скором приезде Петра. Запустил Толстой и ещё одну «дезу» – о том, что Карл намерен разлучить

Алексея с Ефросиньей, крепостной его друга П. Вяземского, которую царевич сильно любил. Позиция Ефросиньи тоже пришлась кстати. Она была за возвращение. Скорее всего, она-то не так уж и любила царевича – так что Толстой её просто-напросто подкупил.

Так или иначе, Толстой и Румянцев свою задачу выполнили. Алексей Петрович согласился на возвращение.

Дальнейшее известно. «17 ноября царевич получил письмо от отца с извещением, что ему будет дано разрешение на брак с Ефросиньей, когда он окажется в пределах Российского государства. 31 января 1718 года царевич приехал в Москву. Несколько дней спустя он был введен в Кремлевский дворец без шпаги и предстал перед Петром, духовенством и знатью, Алексей повинился в содеянном и просил прощения. Петр обещал это сделать, если Алексей откажется от наследства и выдаст своих единомышленников. Царевич, удалившись с отцом в соседнюю комнату, назвал имена сообщников. Затем все перешли в Успенский собор, где царевич перед евангелием отрекся от престола и подписал в том клятвенное обещание».

(О. Козлов)

Сообщников быстро повязали и привезли в село Преображенские. Туда вызвали и Алексея, который показал, что писал им письма из Австрии. Однако потом допросили Ефросинью, которая дала показания, приведенные выше. (О флоте, Петербурге и так далее.) Алексея обвинили в неполной даче показаний – и тоже арестовали.