Шелепин и ликвидация Бандеры - Леонид Млечин Страница 11

Немецкие чиновники снисходительно растолковали Бандере:

— Такое право принадлежит вермахту и фюреру, который завоевал эту территорию. Он и только он решает, какой там будет порядок.

Самовольство Бандеры в условиях военного времени оккупационными властями было сочтено преступлением. 5 июля его вывезли из генерал-губернаторства в Берлин, здесь посадили под домашний арест, в сентябре отправили в тюрьму, на следующий год поместили в концлагерь Заксенхаузен.

Различные украинские организации по-прежнему желали служить немцам. Жаловались им, что бандеровцы убивают конкурентов — людей полковника Андрея Мельника, который своеволия себе не позволял и строго исполнял указания оккупационных властей.

Немецкие власти не желали терпеть беспорядка на оккупированных территориях. 13 сентября начальник главного управления имперской безопасности обергруппенфюрер СС Райнхард Гейдрих распорядился:

«Члены группы Бандеры с некоторого времени развернули особую активность с целью добиться самостоятельного украинского государства. Они призывали жителей Галиции и украинское население в военной зоне не только не выполнять немецкие распоряжения, но и устранять своих политических противников.

Уже убито свыше десяти членов руководимой Андреем Мельником организации украинских националистов. Можно предположить, что члены группы Бандеры во имя своих политических целей станут совершать и другие террористические акты.

Предлагаю:

а) арестовать всех играющих какую-либо роль в движении Бандеры руководителей по подозрению в соучастии в убийстве представителей движения Мельника. Провести аресты одновременно в понедельник 15 сентября 1941 года.

б) закрыть бюро и конторы движения Бандеры, в том числе бюро Украинской службы по вопросам прессы в Берлине на Мекленбургише-штрассе, 78, а также Украинское бюро в Вене на Ландштрассе-Гауптштрассе. Провести тщательный обыск в бюро и квартирах руководителей движения Бандеры».

В директиве полиции и эсэсовской службы безопасности (СД) за № 12/41 от 25 ноября 1941 года говорилось: «Всех активистов бандеровского движения немедленно арестовать и после тщательного допроса без шума ликвидировать как грабителей».

Главная львовская тюрьма чуть не каждый год меняла хозяев и узников. Сначала хозяевами были поляки. Осенью 1939 года здесь устроили тюрьму № 1 областного управления НКВД. Пришли немцы и тоже стали использовать это здание по назначению. Сюда посадили вышедших из повиновения членов ОУН, которых сочли опасными. Здесь закончил свои дни Иван Климов, руководитель львовских националистов. Тот самый, который в ночь на 1 июля восторженно приказал уничтожать москалей, евреев, поляков и венгров.

Полтора десятка активистов немцы сразу расстреляли. Почти все люди Бандеры оказались за решеткой: Ярослав Стецько и его соратники по «правительству» Роман Ильницкий, Лев Ребет, Владимир Стахив, Дмитрий Яцив. Держали их в Заксенхаузене.

Другим оуновцам повезло меньше. Особенно тем, кого отправили в Освенцим (после оккупации Польши немцы переименовали город в Аушвиц).

В июле 1942 года в лагерь поступили первые двадцать четыре украинских националиста, среди них был и брат Степана Бандеры — Василий. Через несколько дней прислали еще одну группу, в ней был другой брат — Александр Бандера.

Польские узники, как следует из воспоминаний, плохо встретили новоприбывших:

«Бандеровцев отправили в лагерь, поскольку они восстановили против себя своих гитлеровских хозяев. Высокомерные и заносчивые, уверенные в обещанных им СС снисхождении и привилегиях, эти заключенные с открытой враждебностью вели себя по отношению к польским заключенным и устроили дебош, который прекратила с применением силы вызванная обслуга блока».

Они попали в руки заключенных-поляков, ненавидевших украинских националистов. Александра Бандеру ставили на непосильные работы, да еще избивали. Он протянул в Аушвице совсем недолго — каких-нибудь две недели. В очень плохом состоянии его отправили в больничный блок, где 10 августа 1942 года убили. Врач-эсэсовец сделал ему инъекцию фенола в сердце. В больничном бараке 5 сентября скончался и Василий Бандера, тоже забитый польскими узниками — ему мстили за брата Степана. Лагерная администрация провела расследования: смерть Василия Бандеры не входила в ее планы. Польских заключенных, признанных виновными, расстреляли.

В лагере украинские националисты держались вместе. Никому не доверяли. Считали, что даже в лагере они на особом положении. И действительно, немцы их не расстреливали и не отправляли в газовые камеры. Им разрешали получать посылки Красного Креста.

Характерно, что Степан Бандера претензий немцам за смерть двух братьев в концлагере не предъявлял и, когда немцы предложили возобновить сотрудничество, не отказался.

Степан Бандера и ОУН оказались в контрах с немцами не по собственному желанию. И ссора с ними их не оправдывает. Сажали бандеровцев не потому, что они были антифашистами и возмутились нацистскими преступлениями, а потому, что проявили своеволие, не согласованное с оккупационными властями. Многие украинские националисты этого не понимали. Обращались за помощью в Берлин и возмущались: ну почему немцы отталкивают протянутую руку? Не желают видеть в них надежных союзников?

Украинские националисты заключили союз с преступниками. Отчего же они решили, что с ними нацисты станут вести себя по-джентльменски?

Министр по делам восточных оккупированных территорий и главный партийный идеолог Альфред Розенберг наставлял своих подручных:

— Хорошее обращение славянин воспринимает как слабость.

Расстрелы и аресты не разорвали тесные отношения украинских националистов с оккупационной властью. Они продолжали служить в полиции, во вспомогательных частях вермахта, уничтожали партизан и участвовали в карательных акциях. Работали бургомистрами, старостами и охранниками в лагерях и, наконец, вступали в добровольческие формирования войск СС.

Директива Берлина была простой: «Препятствовать стремлению украинцев к политической самостоятельности». Но приложить усилия к формированию вспомогательной полиции: «Из расчета один полицейский на сто жителей. Оружие — пистолеты и карабины из трофейного имущества».

Оккупационная администрация была не в восторге от своих подручных:

«Украинская полиция не прекращает грабить, насиловать, убивать. Награбленное имущество рассматривается как личная собственность. Поляков приравняли к евреям и заставляют, например, тоже носить повязки на рукаве. Во многих местах украинская полиция создала такие подразделения, как “Украинское гестапо”».

Но выбирать было не из кого. А без украинских помощников немцы просто бы не справились.

Немцы управляли огромными оккупированными территориями, располагая малочисленным административным персоналом: людей катастрофически не хватало. И уж совсем немного нашлось владеющих украинским языком. Конечно, привлекали местных немцев. Но все равно оккупационным чиновникам приходилось полагаться на коллаборационистов. Немцы многое передоверяли местным жителям и в основном проверяли, не нарушены ли директивы, присланные из Берлина.