Троянский конь западной истории - Анатолий Беляков Страница 11

Экскурсионный маршрут по троянскому археологическому заповеднику начинается с Восточных ворот, относящихся к периоду Трои VI. Что, видимо, не случайно: входя на территорию великого города, сразу ощущаешь мощь его стен и невольно идентифицируешь себя с его защитниками. Путь, обнесенный цветными ленточками (мало ли чего можно ожидать от этих туристов!), проложен мимо Северного бастиона с чудесной видовой площадкой, храма Афины, обнаруженного еще в 1865 г. Фрэнком Калвертом, древней цитадели из бурого сырцового кирпича и домов-мегаронов, сложенных за тысячу лет до Троянской войны, траншеи Шлимана, выглядящей рваной раной на теле седого холма…

Пройти всей туристической тропой, если не фотографироваться у каждого камня и надолго не останавливаться у информационных стендов, – дело 10–15 минут. Могучая крепость в поперечнике – всего 200 метров.

Двести на двести – это четыре гектара, что примерно соответствует площади пяти футбольных полей или одного не самого крупного современного мегамолла. Как же могли разместиться здесь 50 тысяч защитников Трои, о которых пишет Гомер? Допустим, что большинство из них находилось за пределами бастиона. Сотрудники экспедиции Манфреда Корфмана Хельмут Беккер и Йорг Фасбиндер в начале 1990-х установили с помощью магнитной разведки, что троянский кремль в XIII–XII вв. до н. э. был окружен обширным нижним городом, который защищали два внешних кольца стен и вырубленный в скале ров, отстоящий от крепости на полкилометра. Таким образом, территория Трои расширялась примерно впятеро – теперь это уже примерно площадь московского Кремля. И все-таки – 50 тысяч человек, которым надо спать чуть более комфортно, чем стоя, да еще и держать скот, боевых лошадей, колесницы!.. На такой площади экономически обосновано, как выразилась бы Маргарет Тэтчер, проживание не более пяти тысяч человек. Корфман дает семь. Пусть так, но уж точно не больше!

Рис. 20. Мегароны XXIII в. до н. э. защищены крышей-парусом от непогоды и ленточками – от любопытных туристов

Впрочем, цифры, приведенные Гомером, давно относят к поэтическим преувеличениям – 29 царств в ахейской коалиции, 1186 кораблей, туго набитых воинами (от 50 до 120 человек на каждом, то есть в сумме – более ста тысяч!), 10 лет осады…

Но осталось немало вопросов, на которые до сих пор нет однозначных ответов. В том числе и из-за ущерба, нанесенного Шлиманом. Кто такие троянцы, к какой народности они относились, на каком языке разговаривали и почему почти все они носят греческие имена? Кому молились троянцы и с чего это вдруг им помогали некоторые греческие боги? Если греки и в самом деле взяли Илион, то отчего они не воспользовались плодами победы и не захватили страну или хотя бы не оставили здесь своего наместника? Была ли, наконец, в реальности великая Троянская война или это поэтический образ, в который спрессовалось множество военных кампаний, набегов и осад, происходивших на протяжении десятков или даже сотен лет?

Подобные вопросы с особой остротой начали ставиться в то самое время, когда предание о Троянской войне было, казалось бы, полностью подтверждено находками Шлимана, Дёрпфельда и Блегена.

Сомнения в историчности Троянской войны возродились, когда предание о ней было, казалось бы, полностью подтверждено находками Шлимана, Дёрпфельда и Блегена.

В некотором роде произошел ренессанс воззрений конца XVIII – начала XIX в., когда были весьма распространены сомнения в исторической реальности как Троянской войны, так и самой Трои.

Если античные мыслители считали Гомера не только искуснейшим поэтом, но и величайшим ученым, а его поэмы – источником самой достоверной информации по истории и географии (по Страбону, «Гомер превзошел всех людей древнего и нового времени не только высоким достоинством своей поэзии, но… и знанием условий общественной жизни» [47]), то наука Нового времени совершенно ниспровергла его авторитет. Ненадежной была признана не только информация о событиях, описанных в «Илиаде» и Одиссее», – само существование Гомера было поставлено под вопрос. Скептицизм ученых дошел до такой степени, что одно время считалось безумием верить даже в саму возможность существования в Эгеиде до I тысячелетия до н. э. вообще сколько-нибудь значительной культуры [48]. По их мнению, все эти «многозлатые Микены», «цветущие Коринфы» и «пышно устроенные Трои», вызывавшие зависть своим богатством даже у греков классической эпохи, – всего лишь сказочные города, населенные такими же сказочными персонажами – потомками и родственниками олимпийских богов Агамемноном, Ахиллом, Диомедом, Приамом. Вместе с тем всегда находились ученые, верившие в слово Гомера и готовые отстоять свою точку зрения.

На рубеже XVIII–XIX вв. по поводу Гомера разгорелись, пожалуй, наиболее яростные баталии. Среди сомневающихся были, в частности, англичане Джон Маклорин, выпустивший «Трактат в доказательство, что Троя не была взята греками» (1788), и Джекоб Брайант, издавший «Трактат касательно Троянской войны и экспедиции греков, как она описана Гомером; показующий, что такая экспедиция не была когда-либо совершена и что такой город Фригии не существовал» (1796). Последний вел ожесточенную полемику об историчности Трои с археологом Лешевалье, тем самым, что впервые локализовал Илион в районе Бунарбаши. «Кабинетные критики жарко спорили из-за пустяков – расположения греческих кораблей и даже вероятного числа детей, рожденных лагерными шлюхами» [49].