В поисках правосудия: Арест активов - Билл Браудер Страница 11

Весна-лето 2010 года

Отмывание денег часто считают чисто финансовым преступлением, в котором нет пострадавших. Но не в нашем случае. Пострадавшей стороной был Сергей, а виновной — самодовольные, ехидно улыбающиеся менты, получившие свои барыши от преступления, за раскрытие которого Сергея убили.

Обычно мы представляем себе милиционеров как людей в потертой форме за рулем стареньких служебных жигулей, но в случае с майором Карповым и подполковником Кузнецовым всё было совсем не так.

Они не носили форму, предпочитали дизайнерские итальянские костюмы с обязательным аксессуаром — дорогущими «котлами» ^[4] на руке. С Карповым случай вообще вопиющий: он постил на своей страничке «ВКонтакте» фотографии с вечеринок и из зарубежных поездок спустя всего несколько месяцев после преступления.

Его наглость выводила из себя, он будто насмехался над всеми.

Павел Карпов (слева) с друзьями на вечеринке (© TOCHKA.NET)

У большинства тех, кто посмотрел наши ролики о них на «Ютьюбе», возникало здоровое желание задать этим ментам так, чтобы с их лиц сошла наглая усмешка. Сделать это, в частности, можно было, запретив им и их коррумпированным коллегам держать деньги, заработанные грязными делишками, в западных банках или тратить их на отдых и шикарные заграничные путешествия. Эта идея постепенно нашла свое воплощение в проекте закона Магнитского, который вводил запрет на выдачу виз и замораживал активы тех, кто попирает права человека, включая палачей Сергея.

Эта идея получила поддержку в Вашингтоне, когда сенатор Бенджамин Кардин (от демократической партии штата Мэриленд) сделал ее своей приоритетной законодательной инициативой. Вскоре благодаря сенаторам Джону Маккейну, Роджеру Уикеру и Джозефу Либерману эту инициативу одобрили в обеих правящих партиях.

Поддержка закона Магнитского в Америке имела огромное значение, но коррумпированные российские чиновники проводили большую часть времени и тратили деньги в Европе, останавливаясь в фешенебельных отелях Куршевеля, Марбельи и Сардинии. Они устраивали своих детей в пансионы Швейцарии, а сами посещали показы мод в Милане с любовницами, пока жены проводили время на спа-курортах Лазурного берега Франции.

Чтобы уязвить этих людей в самое больное место, нам нужен был европейский закон Магнитского.

Но Европа — это совсем другой политический зверь. В отличие от Штатов, в Евросоюзе 28 стран-членов (было до Брекзита) с множеством мутных пропутинских шкурных интересов.

Чтобы склонить европейцев к принятию аналогичного закона, я начал с Европарламента — законодательного органа Евросоюза, чем-то схожего с американским Конгрессом, только депутатов вдвое больше.

Так как их было очень много, я понятия не имел, с какого бока подступиться; но неожиданно у меня появился проводник — финский депутат от партии «Зеленый союз» Хейди Хаутала. Хейди возглавляла комитет Европарламента по правам человека и активно защищала жертв путинского режима. Она стала известной после участия в мирных акциях протеста в Москве, где митингующих избивали и арестовывали. Эта смелая женщина могла бы стать надежным союзником в нашем деле.

Я встретился с Хейди в Брюсселе в конце мая 2010 года во время своего первого посещения Европейского парламента. В лабиринте его зданий так же легко запутаться, как и в самой Европе. Современные здания соединены со старыми, повсюду эскалаторы, лифты и лестницы причудливых форм, а кабинеты будто специально пронумерованы так, чтобы депутатов невозможно было найти. Ощущение, что ты в доме, который построил Мауриц Эшер.

Наконец я отыскал небольшой кабинет Хейди. Меня встретила невысокая блондинка с короткой прической, на вид около сорока, с сильной деловой хваткой. (Я быстро уяснил, что на финском ее имя звучит «Хей-ди», а не «Хай-ди» на американский манер.)

Я присел напротив нее и рассказал ей о Сергее и о проекте закона Магнитского. Когда я рассказывал о растущей поддержке этого законопроекта в Америке, она одобрительно кивала.

— Это прекрасная идея; я считаю, такой закон необходим и для Европы.

— И я так думаю. Вы сможете мне помочь?

— Конечно, но вы должны понимать, что имеете дело с очень запутанной системой. — Она обвела руками комнату, имея в виду Европейский парламент. — Чтобы сдвинуть эту махину с места, вам понадобится помощь русских. Я имею в виду, хороших русских! В идеале — известных правозащитников.

Она была слишком хорошо воспитана для того, чтобы сказать мне прямо: англичанин американского происхождения, ранее управлявший инвестфондом, а теперь возглавивший правозащитную кампанию по борьбе с засильем российской коррупции, вызовет в Брюсселе больше раздражения, чем симпатии. Европа всегда была эгалитарной, здесь успех в бизнесе воспринимается неодобрительно. В Германии, например, инвестфонды называют не иначе как «Heuschrecke», дословно — «саранча», а в переносном значении — «жадность».

— К сожалению, я не знаком ни с одним правозащитником, — ответил я.

— Ничего, я знакома. Приезжайте в Хельсинки, и я вас представлю.

В июле в историческом месте под Хельсинки Хейди планировала проводить «Финско-российский гражданский форум», сокращенно «Финросфорум», который собрал бы вместе всех известных российских оппозиционеров и правозащитников.

— Приезжайте! Расскажете о законе Магнитского! — пригласила она.

— Конечно, — кивнул я.

С одной стороны, это была отличная идея, но с другой — поездка в страну, имеющую 1341 километр общей границы с Россией, немного пугала. Такое соседство гарантировало огромное количество русских.

Но не мог же я упустить этот шанс из-за страха! 20 июля 2010 года я отправился в Хельсинки вместе с Вадимом. С нами ехали три телохранителя: впервые с начала двухтысячных, со времен моего противостояния российским олигархам, я был снова вынужден прибегнуть к их услугам.

В первую же минуту нашего пребывания на форуме мы почувствовали себя не в своей тарелке. Только мы одни были в костюмах, да еще в тени трех громил, следующих за нами по пятам. Я походил на олигарха, а именно с ними боролись все присутствующие. Казалось, многие возненавидели меня с первой минуты, и на их месте я, наверное, почувствовал то же самое.