Конечная остановка - Павел Амнуэль Страница 95

Если бы я оставил фразу о темном веществе, это могло привлечь внимание к проблеме. Могло стимулировать исследования в новом направлении.

Не нужно. Не я этот термин изобрел и не здесь о нем узнал. В корзину.

Странное возникло ощущение – будто я уже выбрасывал в эту корзину именно этот лист бумаги со словами о темном веществе.

Я тряхнул головой, отгоняя несуществующее воспоминание, и заторопился домой – вечером обещал приехать Лёва.

Пройдя до выхода из академического сада, я едва не столкнулся с женщиной, спешившей навстречу. Мы оба пробормотали «извините», попытались друг друга обойти, одновременно подняли взгляды…

– Ира! – воскликнул я и протянул к ней руки.

– Миша… – она приложила ладони к щекам знакомым жестом и посмотрела на меня, как на привидение, неожиданно возникшее на ее пути. Страх? Недоумение? Но она меня узнала. Значит…

– Миша, – повторила она, и наши ладони сцепились. У Иры были холодные пальцы, и я сжал их так сильно, что, мне показалось, что-то хрустнуло – во мне или в ней, определить я не мог.

– Как долго я тебя ждал! – вырвалось у меня.

– Господи! – одновременно произнесла Ира. – Как долго я ждала тебя!

Держась за руки, мы вошли в сад и опустились на ту самую скамью, на которой уже много раз сидели. Осмотревшись, Ира сказала с удивлением:

– Я и не подозревала, что ваш академический сад так красив изнутри.

– Ваш? – уцепился я за слово. – Ты работаешь не в Институте экономики?

– Нет, – Ира внимательно меня разглядывала, поглаживая мою ладонь своей.

Если она меня узнала…

– Ты вспомнила свою смерть? – спросил я, и ладонь ее крепче сжала мою. Вспомнила. Давно?

– Твою тоже, – голос ее был еле слышен.

– Ладно, мою, – пробормотал я. – Ты прожила после меня три года…

– И три месяца, – добавила она. – И каждый прожитый без тебя день был мучением. Как хорошо, что я умерла!

Как хорошо, что наш разговор никто не слышал. Представляю, что о нас могли подумать.

Мы просидели в саду до вечера. Со стороны моря поднялась огромная рыжая полная и самодовольная луна.

– Господи! – воскликнула Ира. – Меня, наверно, уже с милицией ищут!

Я ничего не сказал, но посмотрел на часы – четверть девятого! – и подумал, что Лёва наверняка что-нибудь Лиле наплел о неожиданном заседании Ученого совета по присуждению докторских степеней.

За три часа я успел узнать, что свою жизнь от детских лет до смерти Ира вспомнила однажды, когда шла с работы. Споткнулась; хорошо, что не упала. Дыхание прервалось, сердце захолонуло. Она присела на каменный бордюр у памятника Джапаридзе…

Работала Ира не в Академии, а в Бакводоканале, переводила тексты с пяти языков – английского, французского, испанского, немецкого и польского – по заказам, разрешенным экспертным советом.

Замужем. Господи, подумал я, только этого не хватало! Детей нет (слава Богу), хотя она очень хотела. Муж? Алик его зовут. Неплохой человек, заботливый, работает в Политехе (неужели Лёва с ним знаком? Я спрашивал его об Ире, а не о ее муже, о котором не имел ни малейшего понятия!), преподает органическую химию (Лёва может его не знать, с химиками он вряд ли общается).

– Я думала, – сказала Ира отрешенным голосом, будто не о себе рассказывала, а о плохо известной ей женщине, – что любила его. Наверно, это была привязанность, привычка, мы семь лет женаты… А когда вдруг накатило, и я вспомнила свою настоящую жизнь, тебя, Женечку, все-все-все… Спросила себя: что я здесь делаю? Зачем я здесь, если уже умерла?

– Настоящую жизнь, – пробормотал я. – Ты думаешь…

– Конечно! – сказала она убежденно. – Та жизнь была настоящей, а эта как… не знаю… то есть, сейчас поняла. Только что. Ожидание. Я жила в ожидании и всегда чувствовала это.

– Всегда… С какого возраста ты себя помнишь?

Я должен был знать, в какой для нее момент возникла эта эмуляция, в каком возрасте Ира «воскресла».

– Знаешь, Миша, – задумчиво произнесла Ира, – ты хорошо спросил. Это, наверно, странно, но детство я помню по рассказам мамы. Сама я как-то… Мама любила вспоминать, я любила слушать, и у меня как бы возрождалась память. Понимаю, что на самом деле, скорее всего, не помнила, но мамины рассказы были такие живые… И мне стало казаться, будто она извлекает их не из своей памяти, а из моей.

– Наведенные воспоминания.

– Что?

– Неважно.

С наведенными воспоминаниями я столкнулся году, кажется, в девяносто седьмом, когда писал для журнала статью-расследование о махинациях известного в те годы в Израиле «экстрасенса»: он обучал желающих (за деньги, естественно) астральному каратэ и, тем временем, гипнотизируя или как-то еще воздействуя на психику, внушал жертвам ложные воспоминания. Они вспоминали, что задолжали своему гуру двести тысяч шекелей, долг надо отдавать, а где взять такие деньги? Расследование (полицейское, в том числе) началось после того, как одна из жертв, молодая женщина, мать-одиночка, повесилась, поняв, что запуталась в долгах, которых на самом деле не существовало.

– Значит, – сказал я, – «воскресла» ты в возрасте лет пятнадцати.

– Воскресла?

Я объяснил ей про Точку Омега и, пока говорил, мне начало казаться, что все это Ира уже слышала, уже знает, она кивала и не задавала вопросов, как тогда, в первый раз, несколько месяцев назад. Тогда она много спрашивала и раздумывала, а сейчас только слушала – неужели помнила что-то и из той своей жизни?

– Ты когда-нибудь работала в Институте экономики? – спросил я, прервав объяснения.

– Нет, – сказал она, помедлив, будто ей вспомнилось что-то… не настоящее… а как бы… Нечто, что могло бы быть, но чего не было на самом деле… или было?

– Нет? – повторил я.

Ира помолчала.

– Знаешь, – заговорила она, наконец, взвешивая каждое слово на весах памяти, – ты сказал, и будто действительно возникла наведенная память… как мама мне о детстве рассказывала. Смутно вспоминается…

– Что? – заинтересованно спросил я. – Не буду напоминать. Попробуй сама…

– Ты, – она опять помедлила, – знал меня, когда я работала в Институте экономики?

Я промолчал, глядя на луну, уже высоко поднявшуюся над крышами – белое лицо паяца.

– Мы были знакомы? Я хочу сказать: мы прожили жизнь вместе, но у меня ощущение…

– Не думай сейчас об этом, – быстро сказал я. Не хватало, чтобы воспоминания перемешались в ее сознании так, что не разберешься, откуда какое.

И еще само собой сказалось, я сам не ожидал, что произнесу такое:

– Мы не должны больше расставаться. Ни на секунду. Иначе…