Битва за небо - Максим Сабайтис Страница 94

– Комиссия осталась без председателя, – пробормотал кто-то из офицеров после уже второй по счету минуты молчания. – А это значит, что дрейфовать нам здесь как минимум до полудня.

– У Жукова был заместитель, – поправил его другой офицер. Мне показалось, что это был уже знакомый мне Шмидт. – Лично мне кажется, что Костровицкого на следующем же заседании сделают новым председателем. Ни японцы, ни англичане не допустят, чтобы кто-то другой стал руководить операцией по уничтожению Немо.

Чесноков поднял голову и с усилием подавил в себе желание вступить в беседу. Я отчетливо видел оба его Намерения – за и против. О какой операции можно было говорить после такого разгрома? Против Немо впору собирать все силы трех империй, не иначе.

Очевидно, эти мысли не мне одному пришли в голову, поскольку кто-то за дальним концом стола их немедленно озвучил.

– После каждой такой бойни подводной лодке приходится возвращаться к берегам Северной Америки. – Дмитрий старался, чтобы его голос звучал уверенно: только так можно было подавить зарождающееся отчаяние в сердцах авиаторов. – В такие моменты Тесла особенно уязвим. Если правильно выбрать момент, можно атаковать его на мелководье, когда субмарина особенно уязвима с воздуха.

– А как быть с убийственным электричеством? – тут же задали ему вопрос «психи», управлявшие разгонной Ловушкой.

– Должна существовать причина, по которой на электрических снарядах обстрел и закончился, – ответил за Ледянникова Шмидт. – Не исключено, что эти взрывы негативно сказываются на электрических механизмах подводной лодки, хотя возможна и какая-то другая причина.

Заряд уверенности в благополучном исходе всколыхнул офицеров. Предаваться негативным эмоциям не хотелось никому из них, а возникшее обсуждение давало возможность отвлечься от тягостных мыслей.

– А как мы узнаем, что субмарина возле Сан-Франциско?

– А нельзя ли отрезать ее от берега и ослабить измором?

– Вряд ли у них много снарядов класса «океан-воздух». Надо воспользоваться дымовым заграждением и корректировать огонь при помощи «психов». На электрической подводной лодке ни один «псих» не выживет, а значит, они не смогут вести прицельный огонь…

Великое изобретение человечества – мозговой штурм. Мы с Дмитрием выслушивали одну безумную идею за другой и поражались отличию этой раскованной атмосферы от сковывающего всяческое мышление бюрократического дурмана на «Бироне». Возьмись дипломаты и эксперты за решение проблемы подводного пиратства с таким же энтузиазмом – давно бы выработали план по уничтожению Теслы.

– Кстати, насчет удобного момента, – наконец-то вступил в беседу сам Чесноков. – У меня есть одна идея…

Ночные посиделки в школьной столовой как-то незаметно приобрели регулярность. Профессор Воронин взял в Университете краткосрочный отпуск по состоянию здоровья и переселился поближе к Поликарпу Матвеевичу и Ксении, в комнату для гостей, что располагалась – по чистому совпадению – через стену от Ксениной спальни.

Третий неизменный участник их бесед тоже нашел способ приходить еженощно.

– Скоро уже, – отвечая на невысказанный вопрос, сообщил Воронин. – До Часа Ноль трое суток, плюс-минус несколько сотен минут.

– Так что сахар можете не экономить, – пошутил Поликарп Матвеевич, ритмично постукивая лезвием меча по пузатому боку тульского самовара. – Привычной нам жизни осталось около семидесяти двух часов. Есть идеи, как провести это время с максимальной пользой для Отечества?

Мысли собравшихся на мгновение переместились этажом выше, где беспокойным сном спала Ксения.

– Некоторые предсказания теряют силу, если о них рассказать тому, кого они касаются, – заметил профессор Воронин. – Увы, теперь, когда футуроскопический горизонт событий подступает все ближе и ближе, даже этот выход не спасет. Варианты развития планеты сейчас стягиваются в один тугой узел, и развязать его таким незначительным действием вряд ли получится.

– Гордиевы узлы разрубают, – заметил из угла третий собеседник. – Так что нас ждет кровопролитная война. Я даже не побоюсь этого слова – мировая. Если мои прогнозы имеют хоть какую-то силу, футуроскопии мало что угрожает. Война деформирует миллионы человеческих душ, погубит сотни тысяч жизней, но такой страшной ценой развяжет узел и будущее вновь станет поливариантным.

Сергей Владимирович позволил себе улыбнуться. Если гипотеза окажется верной… улыбка на лице профессора пропала так же быстро, как и появилась.

– Не самый лучший вариант, – покачал он головой, на которой за последнее время успело появиться немало седых волос. – Черт с ней, с этой футуроскопией! Но ведь мы же знаем, чем окончится для Российской империи эта война? Знаем. И уже ничего не можем изменить. Я перед тем, как спуститься по лестнице, пересматривал будущее всех людей, с кем бывал знаком. Везде однозначность – в редких случаях встречается развилка, но крайне непродолжительная, обе ветви развития сливаются воедино уже через час после ветвления.

Архипов с тревогой посмотрел на футуроскописта Заниматься разглядыванием будущего в такой близости от барьера Сергей Владимирович мог, только принимая наркотики, – интенсивная же деятельность могла и вовсе убить Воронина.

– Что с будущим Ксении, Дмитрия и Николая? – деловито поинтересовался сидящий в углу. – Ты их смотрел, изучал?

Профессор устало кивнул.

– Приятнее всего было глядеть на Ксению, – заметил он. – Попытаюсь обмануть будущее и расскажу о нем вам; между прочим, вглядываться в ваше будущее я не рискнул – тут слишком легко поймать себя в ловушку. У девушки самая богатая на варианты жизнь, но только до барьера. Увы, я изучил практически все варианты и понял, чем вызвано такое многообразие. Это вы будете пробовать спровоцировать ее выйти из своей парадигмы, поступить так, как я при помощи футуроскопии не видел. Думаю, что эта идея весь день крутилась в твоей голове, Поль!

– Все равно надо попробовать, – пробурчал Поликарп Матвеевич, признавая правоту футуроскописта.

– Так фактор фатума не обманешь, – предупредил Воронин. – В последний час однозначного времени все ветви развития сливаются, но на каком из вариантов, я разглядеть не сумел. Будущее же Дмитрия и Николая однозначно. Пересечение барьера они встретят в воздухе, на поврежденном дирижабле.

Кася тихо подошла к учителям и просмотрела их Намерения. Люди, что с них взять. И зрение у них тоже людское, ограниченное. Время из трех занятых чаепитием человек видел только один, да и тому наркотики туманили взгляд, искажали перспективу.

Где-то далеко формировались причинноследственные связи, из которых должен был возникнуть окончательный фатум.

Кошка повернула голову в сторону Ксениной спальни. Дверь заперта на ключ, а за дверью, в окружении провидческих снов таилась единственная возможность не допустить катастрофы.

Дверь была малой проблемой, а потому Кася еще раз посмотрела на учителей, на третьего, о чем-то убежденно говорящего пустыми человечьими словами. Кошку никто не видел, и это было хорошо, поскольку правила позволяли в таком случае немножко схитрить. На Касин подъем по лестнице не посмотрел никто – когда обстоятельства этого требовали, Кася могла передвигаться бесшумно, старательно прикрыв от людей даже Намерения.