Неназываемый - А. К. Ларквуд Страница 93

– Ты правда думаешь, что я такая глупая, дитя мое? – спросила Жиури на ошаарском.

До сих пор они разговаривали на карсажийском, которым Ксорве владела практически в совершенстве, но нужно дать ей понять, что Жиури способна играть и на ее территории. Мало кто из инквизиторов считал необходимым учить ошаарский, и хотя она никогда не говорила на нем свободно, ее знаний должно было хватить.

К Ксорве быстро вернулось самообладание, но от Жиури не ускользнуло ее потрясение. Попалась, подумала она и улыбнулась.

– Я прощаю тебя за это, – сказала Жиури, – потому что многие из моих коллег совершенно глупы. Но не ври мне. Это оскорбительно.

– Может, в этом и смысл, тетушка, – парировала Ксорве.

– Мы видели тебя с Шутмили, – продолжала Жиури на ошаарском. – Я была неправа. Ты не принуждала ее. Она пошла с тобой добровольно. Вы действовали сообща.

Вот что Жиури упустила в первый раз. Она не знала точно природы чувств Шутмили, и бесполезно было уговаривать племянницу признаться в чем-либо, но Жиури должна была догадаться. Возможно, сыграло роль предубеждение, но она не сразу разглядела за ошаарской наемницей Сетеная девушку, ровесницу Шутмили, и, что немаловажно, – девушку с яркими глазами, длинными ногами и плавными, уверенными движениями, которые говорили о годах тренировок и постоянной практике. Теперь Жиури многое стало ясно, единственное, чего она не знала, так это был ли интерес взаимным. Сетенай не совсем ясно выразился по этому поводу.

– Думайте что хотите, – сказала Ксорве. Тон ее по-прежнему был небрежным, но от вызывающей позы не осталось и следа. Мышцы плеч напряглись, будто в ожидании атаки. Учитывая то, как легко эта девушка справилась со cтражем Зильей, Жиури должна была забеспокоиться. Вместо этого она почувствовала знакомое возбуждение. Ловушка захлопнулась, осталось нанести решающий удар.

Жиури перешла обратно на карсажийский и откинулась на спинку стула, с улыбкой наблюдая за Ксорве. Мышцы лица начали ныть. Уголки ее рта растянулись над зубами.

– Можешь расслабиться. Я не собираюсь вредить ни тебе, ни Шутмили. В конце концов, она дочь моего брата. Я знаю, что ты пытаешься защитить ее, и хочу знать почему.

– Вы же вроде все для себя решили, – сказала Ксорве. – Не знаю, зачем я вам вообще понадобилась.

– Потому что мы не можем уговорить ее, – притворно вздохнула Жиури: точнее, ее разочарование было реальным, но она ни за что бы не показала этого просто так. – Она отказывается от слияния. Я хочу знать, почему годы подготовки пошли насмарку. Я хочу знать, что ты с ней сделала.

Это вызвало ожидаемую реакцию. Если не обращать внимания на шрам, клыки и решительное выражение лица, Ксорве в принципе была открытой книгой. Шок сменился облегчением, за которым последовало нечто, похожее на радость, если Жиури не ошибалась.

Ксорве попыталась взять себя в руки и заметила:

– Какая жалость.

– Печально, правда? – спросила Жиури. Теперь, когда Ксорве потеряла самообладание, она контролировала ситуацию, но расслабляться было рано. Девушка была на крючке, но если сделать неверный шаг, она сорвется.

– Это печальная новость для всех, кому дорого благополучие Шутмили, – мягко продолжила она. – Не знаю, в курсе ли ты, какова средняя продолжительность жизни обычного мага по сравнению с адептом квинкурии, но…

– Я в курсе, – ответила Ксорве.

Что ж, этим ее не напугать. Но может сработать серьезная угроза.

– Что касается более насущных дел, некоторые люди в Могиле Отступницы полагают, что Шутмили следует отдать под суд, и они начинают терять терпение.

Жиури оценила собственную ловкость – она проговорилась будто случайно.

– Ты знаешь, как в Карсаже обращаются с беглыми магами? – продолжала Жиури.

– Что ж, расскажите, – Ксорве дернула губой.

– Широкая публика не верит, что мага можно убить обычным оружием. Это, конечно, не так, но правосудие должно свершиться. Инквизиторат поручил квинкурии Рубина разработать новый метод казни. Их изобретение – Сияющие Уста. Производит неизгладимое впечатление.

Упоминание об Устах обычно вызывало какую-то реакцию – потрясение или брезгливый интерес. Но Ксорве просто внимательно смотрела на нее.

– Не сомневаюсь, – сказала она. – Простите. Я ничего с ней не делала. Я не могу вам помочь.

– Да? – удивилась Жиури. – Как интересно. Канцлер Сетенай рассказывает другую историю. Основываясь на полученной от него информации, я вынуждена предположить, что это ты привила моей племяннице сомнения в ее призвании.

Ксорве замерла. Когда она, наконец, заговорила, ее голос дрожал, как у ребенка, признающегося в проступке.

– Он… он так сказал?

– Он был откровенен со мной, – сказала Жиури. Она беседовала с Сетенаем буквально этим утром, и реакция Ксорве с лихвой подтверждала его слова. Жиури не сомневалась, что если бы он знал, как она намерена использовать эту информацию, он бы промолчал.

– Ну, тогда удачи вам, – сказала Ксорве. – Я не стану вам помогать. Она никогда на это не согласится. Вы ничего не сможете сделать.

В ее глазах снова зажегся гнев и выросла стальная стена упрямства, пряча другие эмоции. Но это уже не имело значения.

– Ничего страшного, – откликнулась Жиури. – Ты мне очень помогла. Я получила все, что мне было нужно.

Ксорве захлопнула дверь на террасу. Внутреннее оцепенение уже больше напоминало боль, а боль – ярость. Она собиралась вернуться в свою комнату, но вместо этого обнаружила себя на полпути к кабинету Сетеная. Тал стоял, прислонившись к колонне возле двери.

– Кажется, беседа с инквизитором прошла отлично?

– Отвали, Талассерес, – сказала она, распахнув дверь в кабинет.

Сетенай сидел за столом, склонившись над гроссбухом.

– Доброе утро, Ксорве, – поприветствовал он ее, не поднимая глаз. – Это на тебя непохоже. Что-то случилось?

– Что вы сказали Канве? – спросила она. – О нас с Шутмили?

– Ничего сверх того, что сказала мне ты, – ответил он.

– И что именно? – уточнила Ксорве, подойдя к краю стола.

В голову ударила кровь – будто ветер, поднимающийся на море в преддверии неожиданной катастрофы.

– Что вы с Шутмили сблизились, что она тебе нравится и ты ее жалеешь. Что это ты, по всей видимости, заронила в ней сомнения в ее призвании…

Точь-в-точь как говорила инквизитор Канва. Она не солгала. Ксорве стиснула челюсти, чтобы не закричать. Сетенай еще не закончил.

– И что на твое поведение могли повлиять необычные обстоятельства твоего прошлого. В общем, ничего страшного. – Он спокойно выдержал ее взгляд. Сетенай никогда не терял самообладания, и легко было поверить в то, что он рассудителен, а ты – всего-навсего капризный ребенок.